- Вы весьма остроумны, мистер Шервилл. - несколько разочарованно произнесла она.
- Сомневаюсь, мисс Зилон. У вас все?
- Постойте! - воскликнула Лана, немного приподнявшись из-за стола. - Вы говорите на мое предложение "нет"?
- Нет. - уверенно подтвердил миллионер, так же приподнимаясь из-за стола.
- Но... но почему? Это ведь дополнительная реклама для вас, вашего дела...

- Мне не нужна реклама, особенно для охотниц за богатыми женихами.
- Да нет же, вы не так поняли меня! Послушайте, хоть пару минут послушайте, а потом... я больше не буду вас задерживать.
- Я вас слушаю. - со скучающим видом вернувшись на место, ответил молодой человек.

- Мистер Шервилл, понимаете, эта книга нужна обществу. Книга о современном миллионере. Люди видят в вас только блестящую оболочку, богатого, успешного и недосягаемого человека... человека, какими не бывают простые смертные. Они не видят в вас личность, человека, они видят богача, которого характеризуют только деньги. И деньги, как им кажется, были у вас с рождения...
- Дорогая мисс Зилон, они и были у меня с рождения. И почему я, по-вашему, должен как-то выглядеть в глазах продавцов, домохозяек, учителей и прочих? Я не актер, не певец и даже не президент. Я не публичный человек. Мне не нужна реклама с освещением скандальных подробностей моей жизни.
- Вы ошибаетесь, мистер Шервилл. Это нужно людям... они хотят знать правду о тех, о ком слышат только из новостей и читают в газетах. Поймите, им нужно знать о людях, которые правят в мире больших денег и при этом остаются "за кадром"...

- Неужели же вы напишете правду в своих статейках или бульварных романах? Не смешите меня, мисс Зилон. - хмыкнул молодой человек, подперев подбородок ладонью.
- Какого вы низкого мнения о журналистах! - возмущенно воскликнула Лана, едва не выронив из рук сумочку. - Должно быть, вам приходилось сталкиваться не с самыми лучшими представителями нашей профессии...


- И как вы догадались? Поймите и вы... Лана... в моей истории нет для вас ровным счетом ничего интересного. Я не умненький мальчик из бедной семьи, который добился всего тяжелым трудом и невероятными талантами. У меня не было тяжелого детства с отцом алкоголиком, мачехой и десятью братьями и сестрами. Я не сделал ничего на благо родины, не раздавал свое состояние сиротам, не посвящал все, что я делаю, любимой женщине... я не тот "герой", который нужен вам и вашим читателям.

- Почему же? Мне нужна именно правдивая, не "голливудская" история , не то, о чем пишут в женских романах и снимают фильмы... мне нужны вы. И не только мне, поверьте.
- Что именно вы хотите услышать? - взглянув на часы, осведомился Шервилл.


- Все. - кратко ответила журналистка, незаметно поставив диктафон на запись.
- Ну что ж... ладно. Будет забавно прочесть это в вашей интерпретации. Я родился неподалеку от этого города. В местечке под названием Ризберг...

- Дети, перестаньте. Не ссорьтесь!
- Но мам, он первый начал! - возмущенно воскликнул я, глядя на кривляющегося за ее спиной Ротгера.
- Хватит. Неважно, кто первый начал. Вы же братья, вы не должны так вести себя друг с другом. Вы меня поняли?

- Поняли, мама. - одновременно с неохотой произнесли мы.
- Вот и славно. Райнард, извинись перед братом и идите играть.
- Но это он виноват! Я не буду извиняться!

- Ох, не манер, ни образования! - неуклюже поднимаясь с пола, проворчал Готтлиб.
- Да, Райнард, тебе лучше заняться музыкой... ты сильно отстаешь от брата. - глядя куда-то поверх меня, произнес отец. Ротгер, стоящий позади него, просиял.

  Мы с братом с раннего детства были соперниками. Поводы находились везде, только он всегда выходил победителем, а я даже в глазах собственных родителей выглядел неудачником и посмешищем.
Я пробормотал невнятное "извини" и, глядя в пол, незаметно спустился вниз, направиляясь к старому саду.

Это отдаленное место в нашем имении долгое время было моим любимым... старый тихий сад, где можно было отдохнуть от всей дневной суеты, поваляться на траве, мечтая о чем-то, и просто отвлечься. Сюда редко приходили родители и брат, только слуги, старый садовник Джон и горничная Нина, которая обычно искала здесь меня, чтобы позвать на очередной урок или ужин в обществе важных гостей.
  Впрочем, Нина могла прийти и просто так. Она с самого нашего рождения была рядом со мной и Ротгером, занималась нашими детскими проблемами и всегда оказывалась рядом, когда была нужна. Нина не была гувернанткой и в ее обязанности не входило воспитание детей, она сама взвалила на себя все, что только могла. Она прекрасно справлялась с любой работой, за которую бралась, разбиралась в искусстве, литературе, истории, знала несколько языков, была отличным психологом. Да, Нина была умнейшей женщиной, она умела столько всего, сколько не знали ни наши родители, ни учителя. Но вместо того, чтобы применить свои таланты в современном мире, она посвятила себя нашей семье.

Я пробыл в саду до наступления темноты, борясь со злостью и обидой на брата, родителей и Готтлиба. Было ужасно обидно, когда на все мои старания вымученно улыбались и ставили в пример брата, которого еще в два года окрестили "гениальным ребенком".
  Я поднялся с травы и оглянулся в сторону дома. "Наверняка, Готтлиб сейчас расхваливает Ротгера перед мамой и папой!" - с досадой подумал я и пнул стоящую рядом каменную вазу.
- Чем он лучше меня?! - озвучил я свои мысли, почувствовав, что с вазой явно не рассчитал силу.

- Не лучше, он просто другой. - раздался позади знакомый спокойный голос. Нина, кто же еще это мог быть? Она всегда будто видела меня насквозь, знала, почему я злюсь или радуюсь, о ком или о чем думаю.
- Другой? - я обернулся, недоуменно глядя на нее. - Чем же он другой, Нина? Мы ведь близнецы! Мы родились в один день! У него такие же волосы как у меня, такие же глаза, руки, ноги... чем он другой? Только тем, что родился раньше меня на пару часов?

- Смотри глубже, чем кажется на первый взгляд. Присядь. - я послушно сел на скамейку, она рядом, сжимая что-то в ладони. - Видишь эти два кольца?
- И что же?
- А разницу между ними? Видишь?

- Но они же одинаковые... - я непонимающе смотрел на два золотых кольца, лежащих на ладони Нины.
- А если присмотреться? Возьми одно.

  Я взял с ее ладони одно из колец и повертел в пальцах. Незатейливое золотое кольцо, ничего особенного. Я пожал плечами и вопросительно уставился на Нину.
- Я так и знала, что ты возьмешь это. А теперь посмотри сюда... - она поднесла второе кольцо к свету и тоже повертела в руке.
- Твое блестит! А то, что взял я, нет... - разочарованно глядя на лежащее у меня на ладони кольцо, произнес я. Нина промолчала.

2 глава

***

Лана поставила запись на паузу.
- Простите, я переверну кассету... - немного смущенно произнесла она, бросив быстрый взгляд на молодого человека. Тот наблюдал за ней скучающим взглядом и медленно потягивал только что принесенный официанткой коктейль. - Я слушаю вас, Райнард... вы очень хорошо рассказываете...
- Благодарю. - сухо ответил Шервилл, глядя куда-то в сторону.
- Так что же, вам помогли слова Нины и вы нашли себя, опередив брата с его музыкальными талантами?
- Талантами... помимо музыкальных, у него их было великое множество. Например, талант располагать к себе нужных людей... в детстве родителей и учителей, повзрослев, тех, кто мог быть полезен ему материально. Так же талант выходить сухим из воды практически в любых ситуациях...
- А что же вы тогда сделали, когда, как вы говорите, собирались начать новую жизнь?
- Я... много чего. - Шервилл мрачно усмехнулся. - Я вообще был деятельным ребенком... только не в том направлении.

***

  После разговора с Ниной в старом саду я, вдохновленный ее словами, помчался в дом. Воображение уже рисовало картины, как все родственники, знакомые и слуги носятся вокруг меня, расхваливают на все лады, а Ротгер чистит мои старые ботинки и никто не обращает на него никакого внимания. Мои размышления на эту тему были прерваны совершенно другой картиной - в столовой брат увлеченно хвастался перед матерью какой-то нотной ерундой, которую, судя по всему, сочинил сам, а она едва ли не прыгала от восторга.

"Ну ничего, это ненадолго! Скоро все будет по-другому!" - самодовольно подумал я и направился дальше. Я еще не знал, что собираюсь устроить, это требовало тщательного осмысления в своей комнате. И я бы, наверняка, что-то придумал, если бы не голоса отца и Готтлиба, раздающиеся из-за приоткрытой двери кабинета. Кто-то из них произнес мое имя и это заставило меня остановиться на полпути.
- Да поймите же вы, мистер Шервилл, это не моя вина! Я одинаково работал с обоими вашими сыновьями. Но вы сами и видели и слышали! Они совершенно не могут быть на равных. Ротгер, не прикладывая особых усилий, отлично справляется с задачами, которые ему явно не по возрасту, а Райнард не может справиться даже с тем, что проходят дети, младшие его на пару лет! - во весь голос распинался Готтлиб.

- Да перестаньте вы паниковать, мистер Рикхофф. Я прекрасно знаю, что наш младший сын это катастрофа. Я, честно говоря, сам уже неоднократно задумывался о том, что из него получится и получится ли что-нибудь вообще. Я не представляю, что с ним делать. Именно из-за него у нас отказывались работать другие учителя, надо сказать, отличные профессионалы. Неужели все настолько безнадежно? Я не верю, что мой сын настолько бестолковый, что ничего нельзя сделать? Можно же заставить его заниматься, прикладывать какие-то усилия, найти подход в конце концов...

- Я пытался, мистер Шервилл, я пытался. Все мимо. Я все перепробовал. И поверьте мне, Райнард старается... только все эти старания не приносят никаких плодов.
  Сквозь проем в приоткрытой двери я увидел, как отец с усталым видом приложил ладонь ко лбу, а Готтлиб покраснел еще больше обычного.
- Но... возможно, Райнарду просто не дано заниматься музыкой, может, что-то другое...
- А так же ему не дано заниматься литературой, математикой, историей, географией... одним словом, ничем из того, что должен знать ребенок в его возрасте! - Готтлиб явно терял терпение, как случлось всякий раз, когда речь заходила о моих "успехах".

- Если бы они с Ротгером не были близнецами, я бы мог подумать, что это не мой сын...

На этой фразе с меня хватило. Закрыв ладонями уши, я выбежал из дома. В носу защипало, как от соли, к горлу подступил комок, перехватило дыхание и в голове, будто эхом, звучали последние слова отца.

Я остановился возле конюшни на заднем дворе и повалился на землю, едва сдержав крик. Я всегда знал, что родители любят Ротгера больше, но чтобы настолько, что готовы считать меня не своим сыном... такого я не ожидал и в тот момент мне казалось, что мир вокруг меня рушится. Я был пустым местом для матери и позором для отца. Даже дети, помладше, по словам Готтлиба были умнее, а значит, лучше меня. Я сжал в ладони пучок травы, вырывая его с корнем, из глаз катились слезы и, казалось, что я начинаю задыхаться.

- Так нечестно... нечестно! - закричал я, резко встав на ноги. - Я докажу им, что я лучше!

Я обернулся в сторону конюшни... лошади мирно спали, рядом, на каком-то грязном мешке - пьяный конюх. Различить, что было громче - его храп или сонное фырканье лошадей было невозможно. Я простоял так несколько минут, переводя взгляд с одной лошади на другую. В голове возникла идея, смутная, но с каждой минутой преобретающая все более четкие детали. Завтра с утра должен быть урок верховой езды, а конюх как всегда был настолько пьян, что едва ли вспомнит назавтра, что делал день назад.
  Я зашел в конюшню и решительно направился к черной лошади Ротгера. Красивая лошадь, породистая. Отец подарил ее своему любимчику на день рождения, в то время, как я получил детский паровозик. Я мотнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.

"Конечно, я ведь не могу даже в седле удержаться... ну ничего, посмотрим, кто из нас не удержится в нем на этот раз!" - со злостью подумал я и перекинул седло через спину лошади. Я много раз наблюдал, как конюх запрягал лошадей для наших уроков, и вполне успешно справился бы с этим сам... только это в мои планы не входило. Я закрепил седло на пару застежек, незаметно оставив основные расстегнутыми. "Тебе будет полезно немного поваляться в грязи, братец" - с усмешкой подумал я и проделал тоже самое со своей лошадью, закрепив застежки по всем правилам.

Промчавшись мимо возившегося в саду Джона и, обдав пылью дворецкого, я бросил лошадь во дворе и ворвался в дом. В голове крутились тревожные, тяжелые мысли, от которых я не знал куда деться. Вчера я надеялся, что эта выходка поможет мне почувствовать себя лучше в собственных глазах и в глазах родителей, а теперь чувствовал себя ничтожеством, неспособным ни на что, кроме подлости.

Я захлопнул дверь в свою комнату и тут же повалился на кровать, пытаясь отдышаться. Сколько я так лежал - не знаю... меня отвлекли только раздавшиеся внизу голоса - отца и Готтлиба. Значит, они уже вернулись и, конечно же, знали, что это сделал я. Закрыв голову подушкой, я отвернулся к стене. "Проснись! Проснись! Пусть это все окажется неправдой! Я не делал этого... я этого сделать не мог!"

Они о чем-то спорили, затем отец, видимо, снова приказал Ротгеру замолчать. Прежде я не помнил, чтобы он так говорил с братом, а тем более, чтобы поднимал на него руку. Виноват был только я и от этой вины был готов умереть на месте. Я резко встал с кровати и направился вниз. Я виноват, значит, я и должен понести наказание, а не Ротгер, который постарадл из-за меня.

Я спустился в зал, все уже столпились там. Никто и не заметил моего появления, все хлопотали вокруг лежащего почти что без сознания Ротгера. Мать, как и всегда в моменты волнения, обмахивалась веером, Готтлиб заламывал руки и причитал, отец хранил мрачное молчание, Нина бегала вокруг, то поднося влажную тряпочку, то воду.

- Как же это могло случиться? Ротгер, сынок, ты не сильно ударился? Ты ведь всегда превосходно ездил на лошади... - растерянно шептала мать, сидя на краю дивана рядом с сыном.
- Это я не досмотрел! Я ведь учитель, я должен был предвидеть, запретить ему так быстро ездить!
- Вашего мнения никто не спрашивал, Рикхофф. - вновь прервал его отец. - Наверняка этот пьяница конюх плохо запряг лошадь. Уж не беспокойтесь, я спрошу с него по полной.

- Ох, его давно пора выгнать из нашего дома. - покачав головой, вмешалась Нина, подкладывая под голову Ротгера подушку.
- Да таких, как он! Да их! Вообще расстреливать надо!
- Замолчите, Готтлиб! Иначе я и вас выгоню из нашего дома!

Я сделал шаг вперед. Я должен был признаться, иначе отец и правда по всей строгости разберется с теми, кто здесь абсолютно не при чем. Но как только я хотел открыть рот, слова застряли в горле и я просто стоял посреди зала, испуганно глядя на всех присутствующих.
- Райнард, сынок? Что такое? Иди к себе в комнату, дорогой. Тебе необязательно на все это смотреть... - наконец заметив меня, сказала мать.

- Но я... я... это...
- Иди. Ротгер немного заболел, ему сейчас нужен покой.
- Мама, папа, я...

- А это ваши близнецы? Как же быстро растут дети... а вы все так же очаровательны, Александра. - целуя руку матери, произнес дядюшка.

- Полно вам, Фредерик! Пойдемте к столу, вы, должно быть, проголодались с дороги? Нина приготовила для вас свои лучшие блюда, пойдемте!
  Я бездумно направился в столовую вслед за родственниками. Диаманта не удостоила меня ни одним взглядом, она с вежливой улыбкой отвечала моей матери, рассматривала убранство комнаты. Ротгер с самодовольным видом устроился рядом с ней за столом, жадно рассматривая стоящие на столе фрукты. Я оказался за столом прямо напротив нее... так прямо смотреть на нее я не решался, а потому не поднимал взгляда от своей тарелки.

Нина неспешно подходила к каждому из сидящих за столом, предлагала стоящие на ее подносе блюда. Отчего-то меня безмерно обрадовало, когда Диаманта попросила у нее мой любимый яблочный пирог.
- Яблочный пирог! - внезапно для окружающих воскликнул я, наконец оторвавшись от созерцания тарелки. Все обернулись в мою сторону, мать как всегда закатила глаза и стала быстро обмахиваться веером. А Диаманта слегка улыбнулась, наверно, в первый раз посмотрев в мою сторону.

- Вы простите его, кузина, он у нас невоспитанный. Боится, что ему достанется немного меньше пирога, чем обычно. - раздался напротив меня слащавый голос Ротгера. Диаманта негромко рассмеялась на его слова. В тот момент я искренне пожалел, что брат не разбился, упав с лошади.
- Ротгер! Сынок, как тебе не стыдно? - воскликнула мать, укоризненно глядя на нас обоих.
- Дети... что с них взять? - философски изрек дядюшка Фредерик, сделав небольшой глоток вина.
  Я незаметно сжал край скатерти, еле сдерживаясь, чтобы не сказать им все, что я думал в ответ на их слова. Молчание всякий раз, чтобы не сказать чего-то "лишнего" давалось мне с большим трудом, а сейчас и вовсе. Казалось, это застолье никогда не кончится и я так и буду сидеть напротив Диаманты, не имея возможности ни посмотреть на нее, ни тем более заговорить. Между тем, Ротгер уже во всю обсуждал с ней музыку, лошадей, стоящие на столе фрукты и прочую ерунду. Я старался этого не слышать и не смотреть в их сторону.

- А вы надолго к нам, Фредерик?
- Скорее всего нет, дорогой брат. Мы с дочерью новые люди в этой стране, пока все устроится и наладится, пройдет достаточно времени, но этим нужно заниматься. Хотя теперь, после смерти Элены мне некуда спешить. - дядюшка говорил о смерти жены так, как от освобождения от какого-то тяжкого груза, а Диаманта все так же весело разговаривала о чем-то с Ротгером, даже не обернувшись на имя матери.
- Но как же новые? Ведь мы с тобой выросли в этом самом доме.
- Это было так давно, что и верится с трудом. Хотя... здесь мало что изменилось с тех пор, разве что прибавилось детских голосов. Я бы с удовольствием погостил у вас подольше, но боюсь, в моем распоряжении только этот день и завтрашнее утро. Мой агент уже нашел дом для нас с Диамантой и мне надо взглянуть на него и, возможно, подписать договор.
- Так значит, вы уже завтра нас покинете? - вмешалась в разговор мать.

- Уверяю вас, Александра, мы ненадолго расстаемся. Если этот дом нам подойдет, мы будем почти что соседями, и у нас будет достаточно времени для родственных встреч.
- Рада слышать такие новости, Фредерик. А что за дом? Я не помню, чтобы где-то поблизости было что-то достойное, выставленное на продажу.
- Это старый особняк барона де Лорса. Вы наверняка слышали об этом французе?
- Де Лорса? Как же... этот злобный старик скончался месяц назад при весьма странных обстоятельствах и не оставил наследников. Говорят, от него сбежали две жены, а третью он собственноручно убил... неужели, вы хотите купить его дом? Там ведь так же мрачно, как в склепе...
- Только не говорите мне, что там водятся призраки. - усмехнулся Фредерик. - Это отличное место, богатый дом... небольшой ремонт, немного денег и он будет вполне пригоден для жизни. А уж если мы встретим призрак старика де Лорса, я обещаю вам, Александра, мы отправим его на тот свет еще раз.

- Перестаньте... здесь же дети! И это не самая лучшая тема для разговора за столом. Лучше... Ротгер, сыграй нам что-нибудь.
  Да, конечно... как всегда. Ротгера при всех гостях просили играть эту чертову музыку. А он играл, и с таким видом, будто сам написал эти ноты.
  А сейчас он, должно быть, своей игрой хотел произвести впечатление на кузину... от этой мысли  мне захотелось если не придушить Ротгера, то сломать пианино наверняка. Родственники, не изменяя себе, в который раз восхищались игрой моего брата. Мой взгляд упал на Диаманту, она с улыбкой хлопала в ладоши и со смехом что-то говорила отцу. Отчего-то в комнате стало невыносимо душно и находиться в ней больше было невозможно. Я, едва не опрокинув дорогой сервиз, выбежал из столовой.

4 Глава

Где-то играла музыка. Негромкая, но какая-то яркая, словно агрессивная, резкая, и в то же время манящая, не слушать которую было невозможно. Она была как сложная витиеватая мелодия, которую исполнял нетерпеливый ребенок, а оттого притягивала еще больше.

Я, будто бы против своей воли, поднялся с постели и пошел вперед, к источнику этой музыки. С каждым шагом что-то будто мешало идти, цеплялось за ноги, останавливая, пытаясь утянуть к себе. Я опустил взгляд вниз и увидел, как из пола ко мне тянулись голые ветки мертвых деревьев, упорно мешавшие идти. Вырвавшись, я настойчиво двинулся вперед. Отчего-то я знал, что должен идти к этому звуку, к этой странной, ни на что непохожей музыке.

Последний рывок и передо мной распахнулась дверь, показавшаяся мне смутно знакомой. Конечно, это же наш дом! Мой дом, в котором я родился! И этот жутковатый коридор с растущими ниоткуда ветками мне просто привиделся. Я обернулся назад – и правда, позади был только темный коридор.

- Что ты здесь делаешь, Райнард? – раздался совсем рядом со мной звонкий девичий голос. Повернув голову, я увидел Диаманту, стоящую посреди комнаты с расческой в руках. Ее блестящие черные волосы были распущены по плечам, большие голубые глаза смотрели на меня с явным удивлением. А еще на ней была длинная полупрозрачная ночная сорочка, которая будто бы развевалась на ветру, хотя никакого ветра в комнате не было. – Райнард? Милый?

- Это ты играла? – мой собственный голос показался мне каким-то чужим и далеким, едва слышным.
- Во что играла, Райнард? – она оказалась совсем рядом со мной и бесшумно обошла вокруг. – Здесь не место для игр…
- Музыку… я слышал, это была ты?
- Ты, верно, совсем запутался, мой хороший? – она приложила ладонь к моему лбу и перед глазами повисла белая, слепящая пелена.

- Я не запутался! Я слышал! Я знаю, что это было здесь! – оттолкнув ее руку, воскликнул я.
- Ты кричишь на меня? На меня, Райнард?! – ее голос прозвучал как-то особенно звонко и высоко, так, что мне захотелось зажать ладонями уши.
- Нет, не кричу… я спрашиваю. Диаманта?.. – она отвернулась и закрыла лицо ладонями. Ее плечи едва заметно подрагивали словно от плача. – Диаманта? – повторил я, неуверенно подойдя к ней.
- Уйди! Ты злой! – ее голос все еще звенел, но уже иначе, как-то жалобно.

- Прости меня, Диаманта… - растерянно прошептал я, коснувшись ее плеча. Она медленно обернулась, не поднимая головы. – Что с тобой? – пытаясь заглянуть ей в лицо, спросил я. И вдруг меня словно насквозь пробрало холодом. На меня смотрело другое, злое, залитое кровью лицо, в огромных глазах словно светилась ненависть. Я невольно попятился назад, к двери, а она плавно, как-то неестественно надвигалась на меня, шелестя своей ослепительно белой сорочкой.

Вокруг нее откуда-то возникла зеркальная стена, и из этих зеркал на меня смотрели смеющиеся лица моих родителей, брата и еще каких-то людей, которых я и вовсе не знал. Их смех звенел в ушах так, что кружилась голова и с каждым мгновением становился все громче и громче, настолько, что я чувствовал, что еще немного и я потеряю сознание…

- Заткнись и дай мне поспать! – я резко обернулся и увидел недовольную физиономию Ротгера, приподнявшегося со своей кровати. Недоуменно посмотрев туда, где секунду назад была зловещая зеркальная стена, я увидел лишь узор обоев нашей комнаты. Я облегченно выдохнул, с головой забравшись под одеяло. Всего лишь сон. Но такой странный и реальный, какие мне никогда еще не снились. Меня пробирала дрожь, и я боялся снова закрыть глаза, сон никак не хотел отступать.

Ротгер что-то недовольно проворчал и перевернулся на другой бок. Несколько минут я не решался пошевелиться, а так и лежал под одеялом с открытыми глазами. Неприятный осадок ото сна никак не хотел отступать и я не нашел ничего лучше, чем отправиться на ночную прогулку по сонному дому.
Я вышел в коридор и невольно опустил взгляд в пол, опасливо оглядываясь в поисках веток, которые во сне мешали мне идти.
- Это же всего лишь сон, а я веду себя как маленький! – сердясь на самого себя, пробормотал я и решительно направился дальше.

- Иди сюда! Ну иди же. – снова этот смех. Я слышал его почти каждый день, но сейчас он отчего-то звучал как-то особенно. Может, потому что я не ожидал, что в моем укромном местечке под старыми деревьями окажется кто-то еще, может, оттого, что я вот так столкнулся с Диамантой, под пение птиц и шелест зеленых листьев, а может, потому что больше она ни с кем так не смеялась… кроме того, кого я увидел через пару секунд.
  Совсем рядом со мной раздался другой, незнакомый смех. Мужской. От неожиданности я отскочил в сторону, в тень листвы. Из-за большого куста вышел высокий парень лет восемнадцати и Диаманта с улыбкой прижалась к нему, обвивая тонкими руками шею.

- Что, думал сбежать от меня? – улыбаясь, спросила она.
- Я еще не насытился тобой, чтобы сбегать, Ди. – обняв ее за талию, низким, немного грубоватым голосом, ответил он.
- А когда «насытишься», сбежишь?
- Скорее ты уедешь к своему отцу…
- Но мы же не станем посвящать его в свою маленькую тайну? – кокетливо проведя пальцем по загорелой щеке парня, спросила Диаманта.
- Мне кажется, ты не станешь посвящать меня в свою дальнейшую жизнь.
  Она заливисто рассмеялась.

- А неужели тебе это нужно?
- Если это будет нужно тебе…
- Мне? Не говори ерунды. Я не собираюсь тебя на себе женить.
- Я в этом не сомневался, но ведь сейчас я могу урвать кусочек чужого счастья? – он медленно прижал Диаманту к стволу дерева и сквозь листья я видел только, как его руки беззастенчиво изучают ее тело, и слышал приглушенный шепот и смех.

В тот момент воздух показался мне еще более липким и удушливым. Я прислонился к старому забору, не обращая внимания на скрип, и уставился в землю. Мысли вихрем закружились в голове и я не мог отогнать ни одну из них. Этот парень в потертой куртке, с небрежной прической и щетиной на подбородке, и Диаманта, так откровенно прижимающаяся к нему… эта картина вызывала у меня такое отвращение, какого никогда в жизни не вызывал даже Ротгер с его «гениальностью».

Как и всегда меня вернул к реальности раздавшийся совсем близко голос.
- Тебе не кажется, что мы здесь не одни?
- Рик, только не сейчас… давай мой отец будет тебе мерещиться после… - лениво протянула в ответ Диаманта.

- И все же, я слышал, совсем рядом кто-то был. – я резко поднял голову. Должно быть, он услышал, как скрипнул забор или ветки у меня под ногами. Не хватало еще, чтобы меня здесь увидели! Я поспешно огляделся по сторонам. Единственный выход был через них, возможности выбраться незамеченным у меня не оставалось. Я зажмурился, будто бы так мог скрыться и от кузины с ее дружком.
- Наверно, кошка. Неужели тебе интереснее то, что тебе померещилось, чем я?
- Мне не померещилось, Ди. – над моей головой послышался шелест листьев и спустя мгновение я увидел над собой ухмыляющуюся загорелую физиономию, а за его плечом растерянное лицо Диаманты.

– А вот и шпион. – скривившись, заключил парень, названный Риком. Повисла пауза. Наверно, недолгая, но тогда она показалась мне целой вечностью.
- Райнард?! Что ты здесь делаешь?! Следишь за мной?! – воскликнула кузина, раздраженно натягивая спущенные бретельки платья.
- Ну что ты молчишь, маленький кретин? Отвечай, какого **** ты тут торчишь?! – присоединился Рик. Я словно забыл все слова, которые когда-либо знал и с совершенно глупым видом стоял, глядя то на нее, то на него. – Я сказал, отвечай! – за рукав вытащив меня из укрытия, повторил Рик.

- Да ладно тебе, оставь его. Он у нас немного того, вечно болтается по дому, как привидение.
- Я случайно… я не знал… - пробормотал я, едва ли слыша самого себя.
- Ничего себе случайно! На нашем месте и случайно! Да я тебе сейчас…
- Это мое место! Мой сад! – возмущенно воскликнул я, прямо посмотрев в мутные глаза парня.
- А ну проваливай отсюда! Пошел вон, молокосос!
- И не вздумай ничего рассказывать ни родителям, ни этой толстухе Нине! Понял меня? – склонившись к самому моему лицу, добавила Диаманта. – Ты ведь никому не скажешь?
- Не скажу. – с трудом выдавил я и поспешил исчезнуть с их глаз.

***

- Вы так никому ничего и не рассказали тогда? – снова поставив диктофон на паузу, спросила Лана.
- Да, никому. Можно ли считать это сдержанным словом, не знаю, но… вы первая, кому я рассказываю об этом, Лана. Смысл хранить «тайну», если это было так давно? – Шервилл замолчал, задумчиво глядя перед собой.
- А что же Диаманта?.. – неловко нарушила паузу журналистка.
- Диаманта? Она уехала через неделю. Девушка с большими голубыми глазами… - Райнард невесело усмехнулся.

***

  Должно быть, эту неделю она провела так же, в запретных развлечениях с местным парнем по имени Рик. Я этого не знаю. После того случая в саду я почти не видел ее. Я не мог обедать с ней в одной столовой, ездить на конные прогулки.
  Родители и Нина говорили, что я болен, а я просто не мог заставить себя выйти из комнаты и что-то делать, зная, что она здесь и развлекается с местной шпаной в моем любимом саду.
- Фредерик не купил особняк де Лорса, оказывается, в другом городе есть какой-то более удачный вариант… - сквозь сон я слышал, как в другой комнате говорили мать с отцом. Одной этой фразы мне хватило для того, чтобы понять, что Диаманта скоро уезжает, и мать почти сразу подтвердила мою догадку.

– Он заедет попрощаться через пару часов. Нина, ты уже собрала вещи Диаманты?
  Через пару часов… я отвернулся к стенке. Хотел я ее видеть тогда или нет, сам не знаю. Дядюшка действительно вскоре приехал, а я, несмотря на все уговоры, не стал спускаться к прощальному застолью.
- Почему ты не хочешь попрощаться с дядей и кузиной? Они ведь уезжают, и ты нескоро еще их увидишь, а к тому времени, как увидишь, можешь забыть. Это ведь невежливо, Райнард. – сидя возле моей кровати, говорила Нина.

Ну вот... после всех празднеств и тому подобной ерунды, наконец-то закончил 5ю главу. Наверно, получилось немного сумбурно, потому что между началом и концом главы был перерыв длиною в пьяные выходные, но все же...

5 Глава

Говорят, время – лучшее лекарство от всех бед. Говорят это, наверно, неспроста. Меня же время не излечило почти ни от чего. Я по-прежнему был всего лишь «вторым из близнецов» в глазах родителей и учителей и их отношение ко мне как к чудаковатому неудачнику лишь укрепилось. Чем дальше шло время, тем больше мы различались с братом. Мы, наверно, существовали в каких-то разных мирах. И он был на своем месте, а я… не знаю.
  Ротгер был лучшим во всех начинаниях, первым наследником фамилии Шервилл, гениальным ребенком. Хотя да, в пятнадцать лет нас уже вряд ли можно было назвать детьми. Чем старше мы становились, тем меньше нас путали друг с другом, тем реже пытались сравнивать. Наша семья все так же жила в красивом замкнутом мире, созданном предками Шервиллов и каждым из нас в отдельности.

В то время, как наши ровесники ходили по грязным клубам, допоздна задерживались на улицах, пили сомнительного качества алкоголь и курили дешевые сигареты, в перерывах рассуждая о смысле «новой жизни», мы жили совершенно в другом измерении, не догадываясь ни о каких новых молодежных законах, течениях, субкультурах.
  Сами мы практически никогда не выезжали за пределы имения, вся наша связь с внешним миром заключалась в редких газетах, которые привозили отцу. Он читал только те, в которых писали о высшем обществе, о том, кто куда поехал, по какой цене очередной богатей купил диадему своей дочери, во сколько миллионов обошлась самая дорогая свадебная церемония в этом году.

Меня все это мало занимало. За пятнадцать лет я привык к неспешному тихому течению нашей жизни, в которой не было места другим людям, случайным ненужным знаниям и открытиям… другой я не искал.
  Я увлекся рисованием, это было, наверно, чем-то вроде хобби. Я изрисовал огромное количество альбомов и тетрадей, счет которым и не вел.

Было ли это талантом, нахождением себя? Нет, не было. Или меня убедили в том, что не было. Учитель, которого мне наняли для развития внезапно появившегося увлечения, открыто сказал мне и моим родителям, что вряд ли из этого хоть что-то получится.
- Безвкусица. – кратко заявил он спустя полчаса после того, как взял в руки альбом с моими рисунками. – У вас, Райнард, либо полное отсутствие чувства цвета, либо заболевание под названием «дальтонизм».

Вряд ли кого-то могла воодушевить такая оценка своего творчества. У меня она напрочь отбила не только желание учиться, но и желание показывать кому-либо свои рисунки вообще.
  Ротгер, между тем, постоянно участвовал во всевозможных конкурсах и олимпиадах, и занимал неплохие места. Как ни странно, мое желание доказать что-то если не родителям, то хотя бы самому себе со временем не пропало, а, возможно, даже стало еще сильнее.
  Несмотря на то, что вызванный отцом учитель вынес свой вердикт моему творчеству одним словом «безвкусица», родители настояли на моем обучении. Ведь не даром достопочтенный мистер Регнарт тратил свое время и силы на дорогу.

- Возможно, если его наставить на правильный путь, можно будет перевести это увлечение на создание чего-то более полезного? – растерянно говорила мать, глядя то на учителя, то на мой красно-синий рисунок.
  Тот несколько надменно пожал плечами.

- Только из уважения к вам, господа Шервилл, я попробую взяться за обучение вашего сына. – медленно ответил он, неприятно растягивая слова.
- О, мы с Райнардом вам так благодарны! – слащаво воскликнула мать, надев на свое лицо привычную искусственную улыбку. Моего мнения, разумеется, никто не спрашивал, несмотря на то, что я сидел рядом.

Учитель не смерил меня ни одним взглядом и с важным видом прошествовал за отцом в кабинет, вероятно, для обсуждения деталей договора.
- Показуха. – пробормотал я, глядя ему вслед.

- Что ты сказал, дорогой? – должно быть, расслышав мои слова, спросила мать.
- Ничего. – хмуро ответил я, поднимаясь с дивана.
- Тебе не понравился мистер Регнарт?
- Он не новогодняя елка, чтобы мне нравиться.
- Перестань грубить, Райнард. Мистер Регнарт очень престижный учитель и он любезно согласился заниматься с тобой. Ты должен ценить это, ведь твои… с позволения сказать, рисунки… просто ужасны.

- Да, конечно, извини. – в спорах с родителями я чаще предпочитал отделаться дежурной фразой и побыстрее уйти. Этот раз не был исключением, хотя в тот момент мне больше всего хотелось, чтобы этот напыщенный человек уехал из нашего дома.
  Я вышел из гостиной и на несколько минут остановился за дверью, переводя дыхание. В присутствие других людей я в основном научился держать себя в руках и выглядеть совершенно спокойным, но после мне всегда нужно было «выпустить пар».

Тот криво ухмыльнулся, сложив мощные руки на груди.
- Рассказывай давай, кто такой и чего приперся сюда? – неразборчиво буркнул он тоном, по которому было ясно, что особым интеллектом данный персонаж не наделен.
- А вам не кажется, что это не ваше дело? – прямо глядя негру в глаза, раздраженно ответил я. Тот запнулся и в поисках поддержки обернулся на очкарика, который, судя по всему был «мозгом» компании.

- Ты поаккуратнее со словами, парень, а то может быть неприятно. Весьма. – толкнув меня обратно на скамейку, изрек «мозг». – У тебя попросили по-хорошему одолжить деньжат, а ты хамишь. Нехорошо.

- Какого черта ты мне угрожаешь?! – вся эта нелепая ситуация начала меня раздражать. Прежде мне никогда не приходилось сталкиваться со сверстниками с улиц и, надо сказать, я уже жалел, что сюда пришел.
  Ответа не последовало, и я не успел среагировать прежде, чем резкий удар пришелся мне по лицу. Наверно, несколько секунд я так и сидел, закрыв лицо от удара, соображая, что случилось. Где-то надо мной эти трое что-то говорили и, вероятно, говорили мне.

- А куртка на нем ничего. На рынке может за сколько-нибудь потянет. – расслышал я насмешливый голос толстого.
- Что, надоело у мамаши деньги воровать? – хмыкнул в ответ «мозг».
- Да вообще. На ее гроши на траву еле-еле, а если еще бухло, то вообще… что мне, на ее пирожках держаться?

- Ага, пончики на машинном масле куда лучше. Чего-то наш гость больше не выступает. Эй ты, кретин, чего расселся? Снимай куртку, она может на компенсацию потянет.
- Я вам ничего не должен. Что вы привязались ко мне?
- По-моему, он совсем в суть базара не въезжает. Джош, врежь-ка ему еще, может, дойдет, с кем дело имеет. – небрежно кивнув негру, сказал «мозг».
- Вы не имеете права! Оставьте меня в покое! – воскликнул я, резко поднявшись со скамейки. Негр еще раз замахнулся, и я снова не успел увернуться, почувствовав тупую боль в челюсти. Я непроизвольно закрыл лицо руками и тут же ощутил что-то теплое и влажное на своих ладонях. «Кровь?» – пронеслась смутная мысль в голове.

Я бы, наверно, так и стоял у скамейки, не решаясь отвести руки от лица, если бы не писклявый крик рядом.
- Что же это делается?! При свете дня! Трое на одного! Хулиганье несчастное! – я поднял голову и увидел рядом с троицей ту старушку, которая только что учила жизни своего благоверного. Теперь она воинственно размахивала сумочкой и скрипучим голосом поносила подростков на чем свет стоит.

- Мы это… пошутили… - с глупым видом пробормотал толстый.
- Ну и дети! Позор вам и вашим родителям! Будь я вашей матерью, я бы вас прямо здесь высекла по голым задницам! Человека до крови избивать на глазах у честного народа!

От ее воплей на всю улицу мне стало мучительно стыдно и захотелось бежать отсюда как можно дальше. Старушка, между тем, продолжала голосить, так, что люди на противоположной стороне улицы замедляли шаг. Я не заметил, как компания исчезла в толпе, а вместо нее вокруг меня собрались какие-то незнакомые зеваки. Кто-то что-то говорил, спрашивал… я вряд ли отдавал себе отчет в том, что делаю, голова кружилась от сильных ударов негра и отчего-то навалилась усталость.
- Да оставьте вы все меня в покое! – воскликнул я, когда старушка заботливо протянула мне носовой платок.

Оттолкнув ее руку, я вырвался из живого круга и побежал вперед, сам не зная куда. «Ненормальный какой-то», «Неместный», «Хам» - доносилось из толпы.
  Я остановился только когда в полуметре от меня раздался громкий сигнал автомобиля. Машина родителей. Сначала я недоуменно смотрел на затемненные стекла, не понимая, что она здесь делает, но когда из первой двери вышел красный, как рак, Готтлиб, мне захотелось бежать еще дальше.

- Мистер Шервилл! – заорал он так, что слышал его, должно быть, весь квартал. – Что вы себе позволяете?! Как у вас хватило наглости заставить всех нас так волновать?! Что произошло?! Почему вы никому ничего не сказали?! Немедленно в машину! Ваши родители места себе не находят, а вы…

Ну вот и я. Наконец-то запинал себя все это собрать склеить, запихнуть на сайт и выложить. Вот. Не прошло и месяца)

6 глава

  Мне ужасно не хотелось просыпаться. Кажется, снился один из тех редких снов, которые не запоминаешь, но после которых остается приятное ощущение. И это ощущение я никак не хотел отпускать, несмотря на грохот, раздавшийся в моей комнате.
- Нет, это просто возмутительно! – громкий голос матери резко привел меня в чувство. – Никакого уважения к старшим! А ну проснись!

Я растерянно сел на постели, смутно вспоминая, что произошло, и почему я сплю на застеленной кровати в уличной одежде.
- Ну? – скрестив руки на груди, возмущенно произнесла мать. Несколько секунд я непонимающе смотрел на нее. Мать редко приходила ко мне в комнату, редко говорила со мной более, чем на совместных ужинах, и теперь я искренне не понимал причины ее прихода.
- Что «ну»? – с глупым видом переспросил я.

- Как ты объяснишь все свои выходки? – ни на секунду не сводя с меня пристального взгляда, продолжала мать.
- Никак. – я уставился в пол, чувствуя, что всякое ощущение ото сна ушло.
- Нет, вы на него только посмотрите! – мать всплеснула руками. – Сначала ты хамишь учителю, потом уходишь неизвестно куда, шляешься по городу, тебя привозят в совершенно кошмарном состоянии и ты даже не соизволяешь дать нам объяснения!
- Тебе все равно не нужны мои объяснения.
- Ты еще будешь со мной спорить! И за что мне такое наказание?! Нет, чтобы брать пример с брата! Нет, ты будешь позорить нас с отцом! Мы на тебя столько сил потратили, а все без толку! Что о нас теперь будет думать мистер Регнарт?!

- Ну конечно… самое главное… - тихо пробормотал я, рассматривая узор ковра.
- Что?! Ах ты… - она запнулась, вероятно, постеснявшись высказать вслух то, что думала обо мне. – Немедленно приводи себя в порядок и марш на урок к Регнарту, он уже целых 5 минут тебя ждет!
- Я не хочу идти на этот урок. – резко подняв взгляд на мать, ответил я.
- Что значит – не хочешь?! А для кого мы нанимали учителя?! Кому это надо – нам или тебе?!

  Я промолчал, сдержавшись, чтобы не ответить ей все, что я думал в тот момент.
- Ну и чего ты молчишь?! Марш на урок, я сказала! – мать переходила на крик, а это означало, что ее напускному спокойствию приходит конец и лучше сделать так, как она хочет, чем выслушать еще порцию отборной грязи в свой адрес.

***

  Жак Регнарт действительно уже целых пять минут ходил из угла в угол по просторной комнате, отведенной для занятий. Я на несколько секунд остановился в дверях, наблюдая эту довольно смешную картину. Учитель нервно расхаживал по комнате, что-то бормоча себе под нос и то и дело задевая на ходу какие-то предметы, довольно дорогие, между прочим.

Наконец он заметил мое присутствие и резко повернулся на каблуках, едва не свернув очередную статуэтку.
- Ах, мистер Шервилл… это вы. Я уж думал, что мне придется собрать свои скромные чемоданы и покинуть ваш… м… дом. – глядя на меня изучающим взглядом, произнес он.
- Это было бы весьма кстати. – тихо усмехнулся я и прошел к мольберту.
- Что вы сказали, мистер Шервилл? – не расслышав моих слов, настороженно переспросил учитель.

- Сказал, что готов вас слушать. – скучающе глядя на чистый лист бумаги, ответил я.
- Вы дерзите, молодой человек. Вас что же, не учили, что так разговаривать со старшими, тем более с учителем, не положено?
  Я незаметно закатил глаза. Достопочтенный Жак Регнарт ничем не отличался от прочих учителей, нанятых родителями, кроме, пожалуй, особого занудства.
- Что же вы молчите, Райнард? – отвлек меня его голос. – Такое невежество непозволительно для художника!
- А кто сказал, что я собираюсь стать художником?
  Регнарт явно раздражался. Наверно, он многое хотел мне высказать, но не знал, с чего начать.

- А зачем, по-вашему, я здесь, с вами, стою?! – наконец, сказал он с плохо скрываемым раздражением.
- Потому что вам заплатил мой отец. – просто ответил я и, наверное, попал в самую точку, потому как Регнарт сначала побелел, затем покраснел и раздулся как мыльный пузырь, рискующий в любую секунду лопнуть.

- Нет! Нет и еще раз нет! Я стою здесь, с вами, что для меня поверьте, не особо приятно, только из уважения к вашим родителям, а не потому что, как вы смели выразиться, ваш отец заплатил мне! – сбивчиво говорил он, комкая в руках рукава своей рубашки.
- Правильно.  – я улыбнулся. Почему-то меня забавляла его реакция. – А уважение к моим родителям у вас из-за их денег.
- Наглец! Вы! Вы, Райнард… впрочем, пусть вашим воспитанием занимаются другие, пока не поздно. А я здесь, чтобы научить вас тонкому искусству цветов и красок и, возможно, привить хоть частичку вкуса!

  Я подавил смешок и попытался изобразить самое благовоспитанное выражение лица, с которым приготовился слушать напыщенную речь учителя. Речь и правда была напыщенной, к тому же настолько нудной и долгой, что вскоре я, не отрываясь, смотрел на стрелки часов, которые, казалось, и вовсе застыли на месте.
  Регнарт, должно быть, решил блеснуть передо мной за один урок всеми терминами, которые когда-либо слышал сам, а к самому предмету своего монолога – краскам, он, видимо, боялся меня допускать.
  Устало откинувшись на спинку кресла, я наблюдал, как за окном постепенно темнеет и слуги все медленнее ходят по двору, выполняя свои обязанности. Почему-то от этого зрелища неумолимо потянуло в сон, и через пару минут мне уже виделись расплывчатые дорожки сада и нереально большие цветы.

- Хватит кричать! Оставь меня! – воскликнул я, поднявшись с земли.
- Идиот! Приди в себя! Где тебя носит, о чем ты целыми днями думаешь с такой кислой миной?
- Это не твое дело, Ротгер. С чего это ты вдруг решил читать мне мораль?
- Да хотя бы с того, что мать сегодня весь день на таблетках из-за тебя!

- Да неужели?! Сомневаюсь, что она вообще помнит о моем существовании. – с мрачной усмешкой ответил я, отворачиваясь.
- А ты о ком-нибудь, кроме себя, помнишь?! – резко развернув меня к себе лицом, возмущенно воскликнул Ротгер.

Я замолчал. На это я вряд ли мог найти ответ. А Ротгер, видимо, ждал этого ответа. Он, не отрываясь, смотрел мне в глаза и крепко держал за плечи, не давая отвернуться.
- Не знаю… - пробормотал я, опустив взгляд в землю.
- Дурак. – Ротгер медленно разжал пальцы и отступил на шаг назад.

Он еще несколько секунд смотрел на меня, затем развернулся и, видимо, собирался направиться к дому.
- Ротгер! Подожди… - осторожно окликнул его я. Почему-то вдруг стало страшно находиться здесь одному.
- Чего тебе? – лениво спросил брат, приостановившись.

- Я спросить хотел… почему ты за мной сюда пошел? – он неопределенно пожал плечами. – Тебе не все равно?
- Мало ли… что еще взбредет в твою пустую голову…
- Я сам не знаю. Я очень хочу что-то изменить. Только вот что, еще не понял.
- А мне ты это зачем говоришь?

Я усмехнулся, снова сев на ступеньки.
- А здесь есть еще кто-то?
- Ну, может, ты видишь каких-то там духов? – хмыкнул в ответ Ротгер и оперся на балку беседки.

Я рассмеялся, улегшись на траву. Брат полагал, что я вижу каких-то там духов, а может и вовсе считал меня сумасшедшим.
- Ты чего смеешься, придурок? Откуда мне знать, что творится в твоей голове.
- Духи там точно не водятся. – улыбнулся я, пропустив мимо ушей слово «придурок».

- Успокоил. – хмыкнул Ротгер и осторожно сел на траву рядом.
- А ты что, правда считаешь меня ненормальным?
- Откуда я знаю. Но для нашей семьи ты точно ненормальный. Не знаю, как там, где ты сегодня был.

- В Ризберге? Там, наверно, тоже. Хотя, может, мне просто не повезло…
- Что неудивительно. – закончил за меня фразу Ротгер, за что я, к собственному удивлению, кинул в него вырванный пучок травы.
- Эй, ты чего?! Совсем уже? – возмущенно воскликнул он, поспешно отряхивая дорогую одежду.
- Просто. – улыбнулся я. – Для профилактики. – Ротгер с недоверием косился на меня. Мы редко разговаривали с ним, а если и говорили, то чаще это были ссоры. В тот вечер не знаю, что на меня нашло.

На какое-то мгновение показалось, что у меня есть брат, и, несмотря на его колкости, мне не хотелось отпускать это ощущение. – Ты так хочешь знать, как там, в Ризберге, без охраны? – после недолгого молчания, спросил я.
  Видимо, он не ожидал такого вопроса и не сразу нашел, что ответить.
- А… с чего ты взял?!
- Прочел по глазам. – Ротгер презрительно фыркнул, еще раз обозвав меня идиотом. – Скажи же, если ты такой умный, чего сидишь здесь, в темноте, с идиотом?

Вот и продолжение) вдохновение нахлынуло, поэтому так быстро) тем более впереди праздники и я, наверно, уйду в глубокий... ну вобщем, буду праздновать))

7 Глава

  Секундное молчание и двор, заполненный людьми, снова зашумел на разные голоса. Молоденькие горничные с восхищением смотрели на элегантное платье молодой госпожи, на ее прическу, на украшения у нее на шее и в волосах, отец и мать одобрительно переглянулись, дядюшка Фредерик гордо выпрямился, восприняв всеобщее восхищение дочерью как собственную заслугу.

За четыре с лишним года я уже довольно смутно помнил черты ее лица, ее глаза, ее волосы… но сейчас что-то резко ударило в глаза и я снова, как в одиннадцать лет, не отрываясь, смотрел на нее. Она стала еще красивее… взрослая красавица, которая одним взглядом могла завоевать расположение окружающих… теперь она была еще дальше от меня, чем тогда, в свой прошлый визит.

- С приездом, кузина. – на удивление мой собственный голос прозвучал спокойно и уверенно, так, как будто это говорил кто-то другой.
  Диаманта слегка улыбнулась, лишь уголками губ. Она что-то ответила, но я только смотрел ей в глаза, в которых проскользнуло что-то вроде… заинтересованности?

***

  Не помню, как вся наша семья оказалась за столом. Я снова сидел напротив нее, снова дядюшка говорил что-то, а моя мать, наверно, с излишним интересом слушала его. Но все же это было не так. Прошло несколько лет, мы стали старше и все просто не могло быть так же, как тогда. Диаманта не говорила с Ротгером, не смотрела по сторонам с озорством, которое раньше было в ее глазах. Теперь же в этих синих глазах было что-то другое, а что… тогда я еще не понял.

Она смотрела на меня, прямо, не отводя взгляда, без тени смущения, которое так часто приписывают молодым девушкам. На ее губах играла какая-то задумчивая улыбка и тогда я точно знал, что эта улыбка обращена ко мне. Она словно пыталась мне что-то сказать, что-то очень важное… и непременно сказала бы, не будь здесь всей родни.

- О, Фредерик, вы говорите Бартенштейн? Я слышала об этой семье, очень достойные люди. Возможно, мы даже в какой-то степени родственники, моя прабабушка носила эту фамилию, но с тех пор все так изменилось. А тебе, Диаманта, нравится Эдмон? – раздался с другого края стола голос моей матери.

- Кто? – кузина непонимающе посмотрела на нее.
«Она не любит его, не любит! Она даже имени его не помнит! Значит, если она так смотрит в мою сторону, значит…»
- Райнард, ты ничего не ешь. Может, салат? – резко прервал мои радостные размышления взявшийся непонятно откуда голос Нины.
- Нет. Я не хочу никакого салата. – недовольно ответил я. Иногда меня начинала раздражать ее чрезмерная забота.

Больше никто не мешал. И остаток обеда мы просидели друг напротив друга, глядя в глаза, ни на кого и на что не обращая внимания. Ощущение, что она хочет сказать мне что-то, упорно не хотело уходить, и я невольно поглядывал на часы, в ожидании, когда кончится официальная часть приема гостей и мы сможем поговорить.

Но такая возможность представилась только ближе к вечеру, когда она выразила желание ехать со мной и Ротгером на урок верховой езды. Для нее это была всего лишь легкая прогулка на свежем воздухе, ей не стоило никаких усилий грациозно держаться в седле, одновременно осматривая парк моих родителей. Все шло вроде бы как всегда – Готтлиб раздавал мне и брату ценные указания, пытался рассказывать истории своей молодости всем, кто находился поблизости, даже шел какое-то время рядом с Диамантой, осыпая ее неуклюжими комплиментами. Но спустя пару минут кузине порядком надоело общество лысеющего нескладного Рикхоффа, и она резко натянула поводья лошади, вырываясь вперед.

Какое-то время я наблюдал за ней издалека, но, должно быть, ненадолго задумался, и она оказалась совсем рядом со мной. Ротгер и Готтлиб шли впереди, на достаточно большом расстоянии, а мы все больше и больше замедляли шаг, пока их силуэты не скрылись за кронами листвы.
- У меня что-то голова закружилась… с непривычки, наверно. Ты не постоишь со мной немного, пока не пройдет? – мой взгляд снова встретился с ее и, прежде, чем я успел что-то ответить, тонкая рука сжала поводья моей лошади, останавливая ее.

- Ты хотела что-то сказать мне? – я внимательно смотрел на нее, пытаясь что-то прочесть по ее взгляду.
- Сказать? Нет. С чего ты взял? Хотя… у нас ведь есть немного времени? – уголки ее губ подернулись в едва заметной улыбке.

Гости засуетились еще больше, все обернулись в сторону свадебной арки, под которой все это и должно было произойти. Диаманта и ее жених поставили бокалы на поднос дворецкого и уже собрались пройти вперед, когда я, быстро подойдя к кузине, за руку удержал ее на месте.
- Диаманта… мне надо с тобой поговорить…
- Райнард? – она с неподдельным удивлением смотрела на меня. – Позже, не сейчас, ладно?
- Нет. Именно сейчас. потом уже будет поздно.
  Она поспешно кивнула Бартенштейну, будто говоря подождать пару минут и на несколько шагов отошла вместе со мной в сторону.

- Что случилось? – пристально глядя мне в глаза, спросила она.
- Я должен сказать тебе… одну вещь… не выходи за него замуж…
- Почему же?  - более заинтересованно спросила Диаманта.

- Потому что это будет ошибкой. Я люблю тебя… уже пять лет люблю.
- Ты? Меня? – она улыбнулась, немного склонив голову на бок.
- Да… почему ты удивляешься? Ты ведь сама вчера говорила…
- Что я говорила?! – недоуменно перебила меня кузина.

- Что я… ты спрашивала, нравишься ли ты мне… ты…
- Глупенький… - она негромко рассмеялась. – Я не думала, что ты настолько еще ребенок. Это же было так, просто…
- Просто?! Но ты говорила… ты же сама…
- Ты что, подумал, что это серьезно? Что я могу испытывать какие-то чувства к тебе? Мне просто было скучно, а ты так откровенно меня рассматривал… я не увлекаюсь маленькими мальчиками.

Я недоуменно смотрел на нее, не веря тому, что она говорила. Казалось, будто это говорил кто-то другой, и все эти слова были чьей-то злой шуткой.
- Диаманта… но как же… значит, ты хочешь быть с этим Бартенштейном?
- Нет. Но, дорогой мой кузен, на что ты надеешься, говоря мне все это? На взаимность? Или может, на это? – она внезапно приблизилась и прижалась к моим губам в быстром поцелуе.

Вокруг тут же поднялся гул голосов и когда я открыл глаза, отстраняясь от Диаманты, рядом плотным кольцом стояли наши родственники. Как всегда кто-то что-то говорил о безнравственности, воспитании и прочей ерунде. Я этого почти не слышал, а только смотрел на их смеющиеся, возмущенные или кричащие лица, которые казались сейчас какими-то размытыми и уродливыми. Громче всех, разумеется, что-то говорил торжественно разодетый Ротгер, от его ухмыляющейся физиономии злость нахлынула еще сильнее и я, оттолкнув стоящих рядом людей, побежал куда-то, как можно дальше от сада.

***

  Не помню, сколько я бежал, куда и зачем. Но когда немного пришел в себя, обнаружил, что стою на заднем дворе, опустевшем из-за происходящего в поместье празднества. Я плохо помню себя в тот момент, наверно, я не отдавал себе отчет в том, что я делал. Мне очень хотелось проснуться, я никак не хотел верить, что все, произошедшее там, в саду, правда.
  Казалось, что все те люди до сих пор неустанно смотрят на меня, видят и знают все, что я делал и чувствовал тогда.
- Зачем это все вообще? Может, лучше бы меня и вовсе не было? А если я сейчас не вернусь, они вряд ли заметят мое отсутствие. – в памяти почему-то всплыл разговор трех служанок о том, что кто-то хотел отравить всю нашу семью, и что вино они не вылили, а оставили в коморке покойного конюха. – Вам, конечно, так будет лучше… - пробормотал я, толкнув дверь в тот самый сарай, где нашли тело Гобо.

Мешок с травой, на которой он спал, все еще был неубран, рядом валялся грязный стакан, из которого конюх, должно быть и пил то самое пойло. Грязная вонючая коморка, в которой не было ничего, кроме бесполезных мешков, старой посуды и полуразвалившегося шкафчика с нехитрыми пожитками конюха.

Я без труда нашел злополучную бутылку. Узнать ее было нетрудно. Дорогая красивая бутыль, на которой была этикетка с дорогой маркой вина. Она точно не могла принадлежать самому Гоберту, значит, была той самой отравой.
- За тебя, Диаманта…

  Не долго думая, а может и не думая вовсе, я открыл вино с твердым намерением выпить все до дна. Но вкус был настолько омерзительным, что, сделав несколько глотков, я едва не выронил бутылку из рук. Пить это было невозможно, особенно учитывая то, что я прежде никогда не пробовал алкоголя, я не мог себя заставить сделать еще глоток. Но хватило, наверно, и того, что я уже выпил. Голова закружилась настолько, что я не мог различить очертания окружающих предметов, стен и потолка.

8 Глава. часть 1.

Еще несколько часов назад я был дома, среди привычного мне старомодного уклада жизни, теперь же наблюдал, как за окном стремительно меняются пейзажи. Вместо леса и высоких деревьев, ограждающих поместье родителей от остального города, за окном появлялись небольшие коттеджи, магазинчики, скверы и прочие городские виды. Все больше прохожих, все больше шума… я и прежде наблюдал все это из окна машины, но сейчас… отъезд из родительского дома на пару недель был чем-то вроде… шага к свободе?

Наблюдая сменяющие друг друга виды за окном, я, наверно, задремал и разбудил меня только низкий голос шофера, оповестивший о том, что мы приехали.
- Вы хорошо себя чувствуете, мистер Шервилл? – открывая дверцу с моей стороны, участливо спросил он.
- Да. Все в порядке. Уже приехали? – я медленно осмотрелся по сторонам, на несколько секунд остановившись рядом с машиной.

Санаторий, в который отправил меня отец, представлял собой большой современный комплекс, недавно построенный в соседнем городе от Ризберга. В небольшом парке перед зданием расположились отдыхающие, кто-то читал, кто-то разговаривал, дети играли, а пригревшиеся под августовским солнцем старики и старушки дремали на полюбившихся им скамейках.
- Вы идете, Райнард? – отвлек меня голос шофера, который вряд ли был настроен на осмотр санатория.
- Да… да, конечно. – я последовал за шофером, взвалившим на себя все мои вещи.

Номер, заказанный для меня одного, с этой огромной гостиной, начищенной до блеска ванной и широкой кроватью, занимавшей половину спальни мог бы вместить еще десяток человек. Окна выходили на ухоженный парк, открывая приятный глазу вид… это, наверно, тоже было включено в стоимость номера.
  Я медленно осмотрел апартаменты, в которых мне предстояло провести около двух недель, и принялся перерывать свои вещи в поисках единственно нужного предмета – потрепанного альбома с зарисовками.
- Вам нравится номер, мистер Шервилл? Или мне пойти поговорить с администратором, чтобы…

- Прекратите. В этом номере можно устраивать балы… что, кстати, вовсе ни к чему. – прервал я шофера, который своим заискивающим тоном, видимо, надеялся выслужиться перед моим отцом и получить прибавление к зарплате. – Вы остаетесь здесь со мной?
- Да. Я буду возить вас по городу, сопровождать вас везде… ваша матушка уже подыскала несколько музеев, которые вы непременно посетите, так же дальние родственники вашего отца будут очень рады вашему визиту…

- Видимо, мне придется их огорчить. Я не собираюсь ни в музеи, ни на выставки, ни тем более, к родственникам. – снова прервал его я и, многозначительно кивнул в сторону двери. – Я со всем справлюсь сам, а если мне понадобится ваша помощь, я знаю, как вас найти. Свободен.

Немного потоптавшись на пороге, шофер все-таки закрыл дверь с обратной стороны, и я с облегчением откинулся на мягкую кровать.

День обещал быть…странным. Прежде все мои дни были распланированы кем-то другим, родителями, учителями или врачами, а теперь… отправив единственного надсмотрщика восвояси, я был предоставлен сам себе. Не было ни уроков, ни семейных застолий, ни врачей с их осмотрами, ни чего-то еще. Я мог делать, что хочу и как хочу, но, избавившись от всяких обязательств, я не знал, чем себя занять.
  В общем-то, до самого конца этого дня я так и не смог ничего придумать, и потому просто ходил по окрестностям, осматриваясь. Иногда я что-то зарисовывал, усевшись на первую попавшуюся лавочку, иногда по полчаса стоял около афиш, изучая, какие мероприятия проходят в городе.

Однако, несмотря на то, что мне было абсолютно нечего делать, вся эта атмосфера умиротворяла. Никто никуда не спешил, не указывал, что кому делать. Каждый был занят только собой и проводил эти летние дни в приятном ничегонеделанье.
  С радостью отметив, что шофер вместе с машиной куда-то исчез, я расположился на аккуратном газоне перед зданием санатория.

Мягкое августовское солнце светило прямо в глаза, и я почти что задремал, когда чье-то горячее дыхание обожгло кожу и что-то шершавое и мокрое коснулось щеки. Открыв глаза, я увидел стоящего надо мной здоровенного пса. Тот смотрел на меня, слегка наклонив голову и глядя на меня блестящими карими глазами. Несмотря на то, что пес был весьма внушительных размеров и явно бродячий, выглядел он вполне безобидно и даже дружелюбно. Я сел на траву, протягивая собаке ладонь. Пес спокойно сидел рядом, виляя хвостом и высунув язык. Он был большой и совершенно беспородный, совсем непохожий на изящных гончих моего отца. От этого он мне понравился еще больше, и я без всяких опасений гладил его мохнатую голову с торчащими в разные стороны ушами, а он лежал у моих ног, будто я был его хозяином.