Вступление

Германия, Вюрцбург. 2002 год.
 
  Солнечные лучи ярким светом заливали опустевшую классную комнату, скользили по доске, партам, стульям, старым книжным полкам. Единственный оставшийся в классе ученик, щурясь от солнечного света, слепящего глаза, в ожидании стоял перед учительским столом. Конечно, в такой день ему совершенно не хотелось задерживаться после уроков, впрочем, ему ни разу не хотелось хоть на минуту оставаться в школе дольше положенного.

- Ну что ж, Элард, догадываешься ли ты, почему я попросил тебя остаться? – наконец нарушил молчание учитель.
  Мальчик нехотя перевел взгляд с открытого окна на него и кивнул.
- Это из-за последней контрольной, да? – без особого интереса пробормотал он себе под нос.
- И из-за последней, и из-за предпоследней… и вообще из-за всех твоих работ за последнее время. Что с тобой происходит? У тебя меньше чем через месяц экзамены, а ты витаешь в облаках: каждую неделю пропускаешь школу и вообще непонятно, о чем думаешь.

- Я постараюсь, - неловко пожав плечами, ответил Элард и посмотрел на подоконник и завядшие на нем цветы.
- Судя по твоему тону, ты не только не постараешься, но даже не подумаешь этого сделать. Я посмотрел твои оценки по другим предметам и, честно говоря, даже не представляю, чем могу помочь тебе в таком положении. Но согласись, быть отчисленным из школы за месяц до окончания основных классов, как минимум, глупо.
  Элард снова кивнул, мельком взглянув на школьный журнал, который листал учитель.
- Неужели тебе настолько безразлично твое будущее? Ты ведь на самом деле неглупый парень, просто не прикладываешь абсолютно никаких усилий, чтобы добиться результатов в учебе, и я никак не могу понять почему? У тебя какие-то проблемы дома? Или это из-за конфликтов с одноклассниками?
- Я не знаю, - теперь уже разглядывая шнурки на своих кроссовках, ответил Элард. Впрочем, в данный момент он прекрасно знал, что врет. Учеба всегда мало его интересовала, а постоянные стычки с одноклассниками и нравоучения отца вовсе отбивали у него всякое желание учиться.

- Не считай меня своим врагом, я ведь всего лишь хочу помочь тебе, а ты даже не хочешь меня услышать.
- Простите, но я, правда, не знаю, что должен вам ответить, - наконец переведя взгляд на учителя, произнес Элард.
- Хотя бы ответь мне, что тебя интересует в этой жизни.
- Если хотите, я могу вам даже показать, - усмехнувшись, сказал Элард, про себя надеясь, что за это заявление учитель непременно попросит его закрыть дверь с обратной стороны, предварительно взяв с него очередное обещание сдать все долги.
- Показать? Ну что ж, попробуй, - немного растерянно ответил учитель, окинув мальчика недоуменным взглядом.
  Молча порывшись в своей старой школьной сумке, Элард положил перед учителем толстую потрепанную тетрадь. Мужчина, окинув ученика еще одним удивленным взглядом, взял в руки тетрадь и медленно открыл первую страницу.
- Это?.. – пробежав глазами по строчкам, он вопросительно посмотрел на стоящего перед ним Эларда.
- Слова песен, - мальчик как-то отстраненно пожал плечами, снова глядя в сторону.
- И кто же?...
- Их написал я, - предугадав следующий вопрос учителя, сказал он.
- Хм… ты прекрасно пишешь стихи, - помолчав несколько секунд и снова глядя на записи в тетради, задумчиво произнес учитель. - Никогда бы не подумал. И на какую же музыку эти слова?
- Музыку я пишу дома. Здесь слишком шумно, чтобы услышать самого себя, - Элард едва заметно улыбнулся, взглянув на недоуменное лицо учителя.

- Так вот чем ты занимаешься на уроках, - все еще не отрываясь от написанного в тетради, так же задумчиво произнес он. - Определенно, прекрасные стихи. Столько бы старания в учебе, и тебе не было бы равных.
- Мне это не нужно, а школу я закончу хотя бы для того, чтобы не оставаться здесь на второй год.
- Что ж, хотелось бы в это верить, Элард. Можешь идти, - учитель медленно закрыл тетрадь и протянул ее мальчику, решив, вероятно, что дальнейший разговор будет бесполезным.
- Спасибо. До свидания, - Элард несколько поспешно закрыл школьную сумку и направился к дверям.
- А, да… и еще, пока не забыл. Не забрасывай это, ты можешь достичь очень многого.

1 Глава
Провинциальные будни
2 часть

- Вы снова спорите по пустякам, - прервала она негодующую речь отца. - Идите лучше кушать, обед на столе.
  Отец молча развернулся, напоследок кинув в сторону непутевого сына осуждающий взгляд, и с мрачным видом проследовал на кухню. Его день сегодня явно не удался, и его раздражала каждая мелочь, как бывало, в общем-то, почти каждый день. Элард нехотя последовал за ним и матерью на кухню. Все эти совместные трапезы он не любил, воспринимая их как неприятную обязанность, но всякий раз запах приготовленной матерью еды был настолько вкусным, что отказаться от обеда он не мог.
  Так случилось и в этот раз. Мать как ни в чем не бывало, хлопотала вокруг мужа и сына, накладывая в их тарелки приличную порцию очередного своего кулинарного шедевра, отец с мрачным и вечно недовольным видом читал газету, а сам Элард скучающе смотрел очередной выпуск новостей. Все те же лица, все те же голоса, все те же похожие друг на друга политические события – ничего интересного.

- Дорогой, кушай, а то совсем остынет, - слегка коснувшись его плеча, произнесла мать, и снова вернулась к плите.
  Элард согласно кивнул, будто вспомнив, что перед ним лежит целая тарелка вкусной домашней пищи, а он не ел с самого утра. Но как только он уткнулся в свою тарелку и приготовился съесть все и сразу, что-то заставило его снова поднять голову и посмотреть  на экран телевизора.
  «Пятнадцатого мая в столице проводится музыкальный конкурс для молодых и талантливых исполнителей, желающих попробовать свои силы. Конкурс будет проведен в форме торжественного концерта, на котором соберутся многие знаменитости. Приз для победителя конкурса – контракт с известным продюсером Густавом Герингом. Поспешите и, возможно, именно вам выпадет счастливый билет!» - радостно вещала  с экрана телеведущая.
  Элард невольно отложил вилку в сторону, напрочь забыв о том, что еще минуту назад собирался приступить к еде. В его голове завертелись обрывки только что услышанного объявления. «Конкурс… концерт… приз… Густав Геринг…». Будто что-то тяжелое ударило его по голове, подняв в мыслях целый рой ярких образов. Точно он еще не знал, что хочет сделать в данный момент, но воображение уже живо рисовало ему картины из предстоящего конкурса. Должно быть, по одному его виду было понятно, о чем Элард думал в данный момент, так как и мать и отец пристально уставились на него.

- Даже не думай. Ты никуда не поедешь. У тебя через месяц экзамены, - пресекая все дальнейшие разговоры, жестко сказал отец.
- Но я…
- Никуда, понял меня? Я не допущу, чтобы мой сын из-за какого-то дешевого балагана пропускал учебу.
  Отец ничем не удивлял, он как всегда был в своем репертуаре и как всегда назвал увлечение сына никчемным, не желая ни минутой дольше продолжать этот разговор. Рой ярких мыслей, резко поднявшийся в голове Эларда после услышанного объявления, резко потускнел за этим банальным «голосом реальности».

- Да, да, конечно, - мрачно усмехнулся он и встал из-за стола.
- Постой, дорогой, а как же обед? – совершенно растерянно произнесла мать, глядя то на мужа, то на сына.
- Я не хочу, мам, позже...

  Элард захлопнул дверь в свою комнату и плюхнулся на кровать, не желая слышать спорящих голосов родителей. Спорили они явно о нем, и как всегда все аргументы матери были абсолютно бесполезны.
  Отец всегда уничтожал все его планы, которые зачастую даже не успевали появиться, как уже были разбиты. С досадой и какой-то совершенно детской обидой Элард швырнул подушку в аккуратную стопку немногочисленных учебников, угрожающе стоящих посреди письменного стола.

- Ненавижу, - прошептал он, глядя, как хлипкая стопка книг моментально развалилась. - Учиться, ну конечно, папа… и снабжать твоими же деньгами всяких этих недоносков!
  Он шумно выдохнул и закрыл глаза, на несколько мгновений снова представив злополучный конкурс, который, видимо, теперь не даст ему покоя до конца дня.

  Однако все оказалось даже хуже, чем Элард предполагал. Конкурс и все, что было с ним связано, не шло у него из головы даже ночью. Проходив весь день из угла в угол в тщетных попытках избавиться от назойливых мыслей, он теперь ворочался на своей постели с теми же мыслями, которые, казалось, накинулись на него еще сильнее.
  «А что, если это и к лучшему? Ведь там соберутся известные продюсеры и музыканты, а я никогда не занимался профессионально ни музыкой, ни пением, - пытался он убедить самого себя в том, что ему совершенно не нужно и не хочется туда ехать. - Но ведь это и есть шанс получить возможность заниматься всем этим… заниматься тем, чем я хочу. Шанс? Да какой шанс, если я не могу даже на день вырваться из этого проклятого городишки?»
  Элард резко сел на постели, ворочаться с боку на бок больше не было сил. Сам не зная зачем, он вышел в коридор, где было совершенно темно и тихо. Родители давным-давно спали, в окнах соседних домов также не было видно света. Этой поздней ночью, должно быть, только ему не давали покоя какие-то мысли, выходящие за пределы этого провинциального городка.

  «Возвращайся в постель и спи, все твои мысли абсолютно бесполезны и никому не нужны,» – мысленно сказал он сам себе, тем не менее зачем-то заходя в комнату матери. Его родители давно не спали в одной кровати, и поэтому вечерами Элард часто приходил к матери и долго говорил с ней обо всем на свете. Вот и сейчас ему тоже нужно было с кем-то поговорить, но была глубокая ночь и мать спала, отвернувшись к стене.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но, видимо, тихий скрип двери и звук его шагов успел разбудить Анну Ленц.
- Элард? Что случилось? – сонно спросила она, приподнимаясь на подушках.
- А… ничего мам, просто хотел пожелать тебе спокойной ночи, - растерянно сказал он первое, что пришло ему в голову.
  Его мать посмотрела на электронные часы, светящиеся в темноте. Половина третьего.
- Что-то ты поздно сегодня, - улыбнулась она, - Садись, рассказывай, почему ты еще не спишь? Это из-за того конкурса, о котором мы слышали по телевизору?
  Элард незаметно усмехнулся. Анна как будто видела его насквозь и всякий раз читала его мысли, когда что-то не давало ему покоя. И в этот раз она себе не изменила и точно угадала причину его бессонницы.
- Ты как всегда права, - тихо сказал он, присев на край ее постели.

- Ты так хочешь туда поехать?
- Конечно хочу, мам! Хотя бы на пару дней вырваться из этого города… хотя бы посмотреть на этот концерт.
- Ну почему же только посмотреть? А поучаствовать разве не хочешь?
- Очень хочу, а толку от моих желаний?
- Желания на то и даны человеку, чтобы их исполнять, стремиться к их достижению. Но вот только, сынок, уверен ли ты, что этот путь правильный? Что пение и музыка это действительно то, что тебе нужно?
- К чему ты все это говоришь? Ведь все будет как и всегда – как решил отец.
- Да, папа это, конечно, проблема. Но если ты так сильно хочешь чего-то, неразрешимых проблем не может быть. Если ты уверен в том, что хочешь участвовать в этом конкурсе, мы с тобой туда поедем. Моя двоюродная сестра живет там, в столице, если что, можем остановиться у нее на пару дней.

- Ты что, все это серьезно? – от слов матери его будто снова ударило по голове. Все сказанное ею больше походило на сон, один из тех, которые он так часто видел, но которые никогда не сбывались. Мать ни разу в жизни не осмеливалась идти против воли отца.
- Абсолютно серьезно, дорогой. Я просто вижу, что здесь ты не будешь счастлив. Ты не сможешь быть каким-то рабочим, как большинство местных ребят, не сможешь служить в армии как Герберт. И я, как твоя мать, должна помочь тебе сделать шаг в свою собственную жизнь. Просто я хочу понять, действительно ли тебе нужно именно это?
- Да, мама, именно это, - негромко повторил Элард, пытаясь в темноте разглядеть лицо своей матери, которая говорила такие желанные, но такие не свойственные ей слова.

Конец 1 серии

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:41:51)

2 серия
Вюрцбург-Берлин
2 часть

- Пишу, - коротко ответил Ленц, желая как можно скорее закончить этот разговор.
- Ну что ж, в таком случае прошу, микрофон там, - поставив диск, сказала дамочка, - а вы, мамаша, подождите за дверью.
  Дверь за Анной Ленц захлопнулась.
  Петь вот так сразу перед этими малоприятными людьми, без всякой подготовки и на оценку было совершенно непривычно. Но, стараясь скрыть растерянность, Элард направился к микрофону. Пара секунд, и накануне записанная им музыка как-то приглушенно заиграла. Свою собственную мелодию он знал идеально, но три пары уставившихся на него глаз совершенно сбивали с нужного настроя. Тем не менее, когда отыграли вступительные аккорды, он начал петь, слыша свой собственный голос будто откуда-то со стороны.

- Ну что я могу сказать, молодой человек… как вас там?.. – выдержав короткую паузу после прозвучавшей песни, произнесла дамочка.
- Элард Ленц.
- Да, Ленц, ваш внешний вид никуда не годится. Из какой деревни вы приехали? Потом ваша манера держаться… - она с безнадежностью покачала головой, - вы как будто стоите столбом на уроке и отвечаете вызубренный текст. И, наконец, запись вашей музыки просто ужасна. С этим категорически нельзя выходить на сцену.
- Ясно, - тихо произнес Элард, взяв возвращенный ему диск, - до свидания.
- Стойте. Вы куда? Мы ведь не сказали «нет», просто отметили ваши явные недостатки. Костюм надо поменять, музыку перезаписать в другом варианте… а в общем-то, вы прошли в отборочный тур.
  Элард застыл у двери, которую уже собирался закрыть с обратной стороны. «Прошел?..»
- Да, вам нужно очень и очень много работать над всем этим, но… на фоне всего, что мы сегодня слышали, - дамочка почти горестно вздохнула, - должны же мы кого-то взять.
- Можете позвать свою мать и подпишите вот эти бумаги, - наконец, подала голос рыжеволосая женщина, протянув ему какие-то листы.
  Немного помедлив, Элард приоткрыл дверь в коридор, где его мать нетерпеливо ходила от стенки к стенке.

- Ну что там, дорогой? – взволнованно спросила она, быстро подойдя к сыну.
- Меня приняли, - растерянно улыбнулся он в ответ.

  Два следующих дня прошли в напряженной подготовке к предстоящему концерту. Репетиции, записи, походы по столичным магазинам в поисках хоть какого-то подходящего концертного костюма, постоянная суматоха и суета.

  За эти дни Эларду казалось, что он устал больше, чем за неделю, потраченную на учебу. По словам людей, подготавливавших его и других конкурсантов к концерту, все было как-то не так и не то. Не та манера петь, не те движения, не та внешность, не такая мелодия к песне, не те слова. «А что же тогда так и зачем им в таком случае вообще допускать меня к этому конкурсу?!» – под конец второго сумасшедшего дня эта мысль прочно поселилась в его голове, но тем не менее этим вечером он должен был впервые в жизни выйти на сцену перед огромным количеством народа и спеть «так и то».

- Не переживай, все будет хорошо. В конце концов ты прошел в отборочный тур, ты выступишь на концерте и тебя услышат тысячи людей по всей стране, а как оценит жюри… ну, ведь главное участие, - беспрерывно говорила мать, уже десять минут собираясь оставить сына и отправиться в зрительский зал на свое место.
- Да… да, мам, и ты тоже не переживай, - улыбнулся Элард, глядя на мать, видеть которую в вечернем платье было совершенно непривычно.
- Ну все, удачи тебе, дорогой, я в тебя верю, - обняв его напоследок, сказала Анна и все-таки направилась на свое место в зале.

  Оставшись среди толпы торжественно одетых людей: конкурсантов, организаторов, всевозможных их помощников и гримеров, Элард снова испытывал то же чувство, что и когда они приехали записываться на конкурс. Ощущение, что находится не на своем месте и что все должно быть абсолютно не так, никак не хотело уходить, к тому же он постоянно вспоминал все те слова, что были сказаны о его пении, музыке и нем самом во время подготовки.
  От перемешавшихся тревожных мыслей его отвлек торжественный голос ведущего, раздавшийся со сцены и резко смолкшие голоса окружающих. Обычная речь, которую произносят в таких случаях, и которую каждый из конкурсантов слышал много раз по телевидению и на других концертах. Но сейчас каждый из них вслушивался в эту речь с волнением и напряженным ожиданием, ведь большинство из присутствующих должны были выйти на сцену первый раз.

  Наконец, был объявлен первый номер. Девушка, которой едва ли можно было дать восемнадцать лет, с бледным и совершенно перепуганным лицом вышла на сцену под вежливые аплодисменты публики. Элард смутно слышал ее пение и последовавшие за номером замечания жюри, он, как и многие другие, рассматривал тех, кто так же претендовал на победу в конкурсе. Дальше на сцену отправились две блондинки, одетые в яркие блестящие платья, затем парень лет семнадцати, выглядящий как с обложки журнала, затем еще кто-то и еще…
- Поприветствуем нашего следующего участника: Элард Ленц из города Вюрцбурга с песней «Новый день», - раздался со сцены все такой же торжественный голос ведущего, и Элард, сделав глубокий вдох, вышел на сцену.
  Сотни устремленных на него из зала глаз, сидящее прямо напротив сцены жюри, в составе которого были знаменитые люди, яркий свет, заливавший сцену, и множество камер, все это отошло куда-то на второй план, и Элард слышал только свою музыку и голос, звучащие как-то совершенно по-другому, чем это было до того. «Ты ведь так давно хотел этого. Наслаждайся, сейчас все в твоих руках».

Конец 2 серии

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:43:40)

3 Серия.
Успех?
часть 2

- Юрген, успокойся, прошу тебя, - встала между сыном и мужем Анна, - ты все преувеличиваешь. Ничего ужасного не произошло, и никто не заставлял меня врать…
- Значит, ты сама до этого додумалась?! Ясно теперь, в кого сынок пошел! Хороша семейка – лгуны и бездельники! Ладно бы еще победил, так нет же! Привез какую-то побрякушку, которая будет только пыль на полках собирать! И чего лезть было?! Как будто ты там кому-то нужен, на этой сцене! Я в твои годы уже пахал на заводе без выходных!
- Так там и остался, - тихо пробормотал Элард.
  Юрген резко обернулся на сына, едва сдержавшись, чтобы не ударить его. Он с ранних лет привык, что деньги должны доставаться человеку тяжелым «правильным» трудом, а не копанием в офисных бумажках, всякого рода болтовней, писаниной и тем более пением. Все эти занятья он считал совершенно недостойными для мужчины.
- Хватит, возьми себя в руки, – снова попыталась вмешаться Анна.

- Это я должен взять себя в руки?! Пусть он, наконец-то, возьмется за ум и начнет заниматься делом, а не тем, что позорит нашу семью!
- Я не позорю вашу семью! Я просто хочу прожить свою жизнь по-другому, не так, как ты!
- А чем же тебя не устраивает то, как мы живем?! Радуйся, что хоть вообще есть крыша над головой! Когда я был таким сопляком, как ты, у нас горячей воды в ванне не было, не то, что всяких там телевизоров и компьютеров! И скажи, чему ты всем этим обязан?! Да да, именно моему труду, который ты так презираешь!
- Я не презираю твой труд, но…
- Что – но?! С тобой невозможно разговаривать! Ты сегодня же садишься за учебники и пока не сдашь все долги и экзамены, даже не подходи к своей этой проклятой штуковине! – небрежно кивнув в сторону синтезатора, сказал отец и вышел в коридор, напоследок хлопнув дверью.
  На минуту в комнате стало тихо. Элард, закрыв голову руками, сидел на кровати, Анна, скрестив руки на груди, смотрела вслед мужу.
- Ну ничего, не переживай так. Ты же знаешь отца, - попыталась она как-то разрядить обстановку и присела на кровать рядом с сыном, - он успокоится, все войдет в норму. Я уверена, что когда был конкурс, он болел за тебя и надеялся, что ты победишь.
- Мне плевать, на что он надеялся, как и ему плевать на меня.

- Что ты такое говоришь? – приобняв его за плечи, сказала мать, - отец любит тебя, просто он привык к тому, как жил сам, и не может представить, что может быть по-другому.
- Уходи, мам… пожалуйста.
  Анна молча встала с кровати, дверь за ней мягко захлопнулась. Элард медленно перевел взгляд на книги, все так же небрежно разбросанные по столу. Сейчас они вызывали у него еще большее отвращение, чем раньше. Возвращаться в школу было страшно. В классе, наверняка, его будут обсуждать еще больше, да и новый повод для издевок они вряд ли смогут упустить. Он закрыл глаза, упав лицом в подушки и стараясь отогнать мрачные мысли хотя бы на этот вечер.

  Следующее утро, казалось, настало через каких-то пару часов. Элард нехотя поднялся с постели, небрежно столкнув со стола книжки и тетрадки в сумку. Отец уже был на работе, мать хлопотала на кухне. Все как всегда, как будто и не было никакого конкурса, не было аплодисментов зрителей, похвалы от известных людей, вообще ничего. «Может, оно все и правда, только приснилось?» – с невеселой усмешкой подумал он и посмотрел на стоящую на столе статуэтку, чтобы убедиться в том, что все это и правда было, всего лишь день назад.

- Было… а толку? – пробормотал он, оторвав взгляд от приза, и направился на кухню, где мать уже накладывала завтрак на тарелку.
- Доброе утро, дорогой, - улыбнулась она, заботливо поставив перед ним завтрак.
- Да… доброе, мам.
- Ты все об этом думаешь? Ну перестань, не всегда все получается с первого раза. Может, в следующем году тоже будет какой-нибудь конкурс, и там ты займешь уже первое место? – сев напротив сына, сказала Анна.

- Может… только приза - контракта с Герингом, уже не будет.
- Свет клином на нем сошелся что ли? Будет кто-нибудь еще…
  Элард молча усмехнулся, ковыряя вилкой блинчики. Есть совершенно не хотелось.
- Ты давай, ешь, а то опоздаешь.

- Не хочется ничего, я потом поем, - отодвигая от себя тарелку, сказал Элард, и как только Анна хотела что-то возразить, в дверь позвонили, - я открою, - чтобы побыстрее разделаться с завтраком, поспешно сказал Элард и встал из-за стола.
  Открыв дверь, он недоуменно уставился на человека, стоящего на пороге. Это был молодой человек лет двадцати пяти, приятной внешности, хорошо одетый, угольно-черные длинные волосы были собраны в аккуратный хвост, глаза скрывали темные солнечные очки, в руках он держал кожаный портфель, сзади него, у тротуара, стояла дорогая до блеска начищенная машина. Явно не местный.
- Эм… здравствуйте… вы к кому? – окинув его быстрым взглядом, спросил Элард.

- Вы – Элард Ленц? – мальчик утвердительно кивнул, - тогда к вам. Меня зовут Людвиг Остерман, я приехал к вам по поручению Густава Геринга. Полагаю, это имя вам знакомо? – Элард снова медленно кивнул, - отлично. У нас есть к вам предложение…
- Дорогой, кто там? – раздался с кухни голос Анны.
- Могу я пройти?
  Элард молча пропустил необычного гостя в прихожую, мысленно подбирая какие-то слова. «От Геринга? Ко мне?!» - он остановился посреди прихожей, за собственными мыслями не слыша, как его мать уже любезно приглашает Остермана присоединиться к их скромному завтраку.
- Премного благодарен, фрау Ленц, - улыбнулся гость, согласно садясь на отцовское место за столом, - сто лет не ел домашней пищи.

  Анна, будучи женщиной жалостливой, сочувственно посмотрела на Остермана, ведь, как она считала, человек, лишенный домашнего уюта, уже несчастен.
- Вот, угощайтесь. Мы никого не ждали, поэтому ничем не можем побаловать столичного гостя, - поставив перед ним порцию своих фирменных блинов, сказала Анна.
- Не стоит так беспокоиться, я не привередлив, - гость с удовольствием принялся за еду, и Элард невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как этот, на первый взгляд важный человек уплетал ежедневное блюдо его матери, как какой-нибудь деликатес.

- И с чем же вы к нам пожаловали, господин Остерман? – поставив перед ним чашку кофе, спросила Анна.
- Ах да… фрау Ленц, ваши блины настолько вкусные, что я уже и забыл, что должен был сперва обсудить, - немного смущенно положив вилку на стол, ответил он и обернулся на стоящего в дверях Эларда, - как я уже упоминал, я приехал по поручению Густава Геринга. Дело в том, что у него после конкурсного концерта возникло к вам, Элард, предложение… а после вручения призов вы так быстро уехали, что он не успел переговорить с вами лично, и поэтому мне пришлось ехать за вами.
- Предложение ко мне? – с сомнением переспросил Элард, сев за стол напротив Остермана.

- Ну да. Геринг был очень впечатлен вашим выступлением и решил сделать исключение вне конкурса. Он хочет заняться вашей раскруткой и предлагает заключить с ним контракт, - просто сказал Людвиг Остерман, как будто подобные слова он говорил по несколько раз в день.
  «Быть этого не может… исключение вне конкурса? Для меня? И из-за этого сам Геринг послал в наше захолустье своего человека? Я все еще сплю?!»
- Так что же, Элард? Как вы смотрите на такое предложение? – вырвал его из потока мыслей голос Остермана.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:44:42)

Не прошло и... не помню скольких дней=) лично мне что-то в фотографиях не нравится, но чего-то больше мне ничего не идет в голову. Так что... судите сами)

4 Серия,
"Забытое"
1 часть

Германия, Берлин. 2002 год.

   Мягкий шум автомобиля и негромкая музыка усыпляли, и Элард безуспешно боролся со сном, сидя на удобном заднем сидении. Впереди расположились Людвиг Остерман и шофер, за все время пути не проронивший ни слова. Элард еще ни разу в жизни не ездил в таких роскошных машинах и сейчас путь в столицу казался ему необычайно коротким по сравнению с прошлой поездкой в душном автобусе. Впереди показались огни города и огромная светящаяся надпись – «Берлин». Вечером из окна дорогого автомобиля все это казалось совершенно другим, чем еще пару дней назад.
  Элард с удовольствием откинулся на сидение, запрокинув голову и глядя из-за затемненного стекла на город, в котором ему теперь предстояло провести какой-то отрезок своей жизни.
- Вы как там, Элард? Проснулись? – посмотрев на него в зеркало заднего вида, спросил Остерман, - мы уже приехали.
- Уже?.. – Элард, тут же забыв о непреодолимом желании заснуть, выглянул в окно.
  Автомобиль плавно затормозил у высокого здания, какие до этого Элард видел только в журналах или в кино.
- А… что это за место? – спросил он, выйдя из машины и остановившись напротив главного входа рядом с Остерманом.

- Это, - Людвиг чуть улыбнулся, - ваша квартира, временная, разумеется.
- Моя квартира?.. Но… сколько это стоит?.. У меня…
- Перестаньте, - перебил его Остерман, - Геринг снял для вас эту квартиру, а расходы скоро покроются с выступлений. Ну, что вы стоите? Пойдемте, осмотритесь.
  Шофер, по-прежнему не говоря ни слова, взял небольшую сумку Эларда и направился внутрь здания. Людвиг слегка подтолкнул его в бок, кивнув в сторону двери.

  Квартира, которую для Эларда снял Геринг, была просторной и современной, как будто с картинки глянцевого журнала. Здесь была всего одна комната, прихожая и кухня, но одна эта комната казалась больше всего скромного жилища Ленцев в Вюрцбурге. Начищенные до блеска полы, дорогая отделка стен, высокие потолки, большие окна с видом на город и красивая мебель – все это Элард не мог себе даже представить, когда ехал сюда.
- Ну, вот. Проходите, располагайтесь. Здесь, конечно, немного пустовато, но жить можно, - заключил Остерман, когда дверь за шофером захлопнулась, и устало плюхнулся в ближайшее кресло.
- Здесь здорово. Я никогда не был в таких квартирах, - медленно пройдясь по комнате, сказал Элард.

- Теперь вам часто придется бывать в самых разных местах и скоро это станет привычкой, вы перестанете так удивляться увиденному.
- Не знаю, - слегка улыбнулся Элард, - мне кажется сейчас, будто я либо сплю, либо оказался в каком-то другом измерении.
- Дело времени. Всем поначалу так кажется, - Остерман пожал плечами, откинувшись на спинку кресла.
- И вам тоже так казалось?
- Да, а потом привык. Буквально за какой-то месяц.
- Это, наверно, здорово – жить здесь, - Элард посмотрел в окно, на переливающийся огнями вечерний город, - а если у меня ничего не получится, Геринг разорвет контракт?
  Людвиг Остерман негромко рассмеялся, повернув голову в его сторону.
- Мне кажется, мы с тобой… с вами сработаемся, - сказал он.

- Можно и на «ты», - улыбнулся Элард. Все же Остерман был ненамного старше его, к тому же был ему приятен, - а вы… помощник Густава Геринга?
- Вообще-то я звукорежиссер, но многоуважаемый господин Геринг считает, что может отправлять меня по любым своим поручениям… вот, например, он может отправить меня в Вюрцбург посреди ночи с указанием делать все, что вздумается, но без тебя не возвращаться, - усмехнулся Людвиг, бросив взгляд на часы, - кстати, он приедет сюда минут через десять.
- Геринг? Сюда?.. – Элард поднялся с дивана, вопросительно глядя на расположившегося в кресле Остермана.
- Ну да, чему ты так удивляешься? Я ведь говорил, что он хочет уже сегодня тебя видеть.

  Элард молча сел обратно, пытаясь привести в порядок мысли, которые окончательно перемешались под впечатлением от этого дня.
- Да не переживай ты так. Ну, Геринг… ну что такого особенного? Он такой же человек, как ты или я, - Людвиг поднялся с кресла, - я пойду сделаю чай.
  Элард приложил пальцы к вискам, закрыв глаза. Ощущение реальности никак не хотело возвращаться, особенно с той мыслью, что через каких-то несколько минут на пороге этой квартиры появится Густав Геринг и будет о чем-то с ним говорить. С кухни послышалась возня Остермана с посудой, затем он, видимо, включил телевизор, и тишину в огромной квартире нарушили совершенно повседневные звуки.
  «Нет, мне не верится. Еще днем я был в Вюрцбурге, а сейчас… сюда из-за меня едет Геринг, а его звукорежиссер готовит чай…» – наблюдая, как за окном мелькали разноцветные огни города, думал Элард.
  Звонок в дверь мягким эхом разнесся по полупустой квартире и Элард замер у окна, вслушиваясь в звук шагов Остермана, который неспешно направился встречать гостя. Затем в прихожей раздались голоса, один из них принадлежал Людвигу, второй – низкий и немного резкий – Герингу.

О чем они говорили, Элард разобрать не мог, да и не пытался. Ему казалось, что те пара минут, что Геринг переговаривал с Людвигом, тянулись слишком долго. А когда Геринг, наконец, появился на пороге комнаты, он первые несколько мгновений не мог сказать ни слова.
- Здравствуй, Элард, - остановившись в дверях, произнес Геринг с какой-то отеческой интонацией, сразу переходя на «ты», - рад твоему прибытию в Берлин, надеюсь, дорога была не слишком утомительной?
- Нет…
- Замечательно. Тогда, может, обсудим детали нашего сотрудничества за чашкой чая? Людвиг профессионал по всякого рода напиткам, - медленно улыбнулся он, окинув Эларда изучающим взглядом.

  Насчет таланта Людвига Остермана в приготовлении чая Геринг оказался прав. На кухне раздавался приятный мягкий аромат черного чая, который уже был разлит по небольшим чашкам и поставлен на стол. Посередине, между чашек, стояла красивая тарелка с печеньем и несколькими конфетами. Негромко работал телевизор, за окном, закрытым легкими полупрозрачными занавесками был все тот же вид на вечерний Берлин. Сам Людвиг, повесив строгий пиджак на спинку стула, уже сидел за столом, лениво помешивая чай и глядя в экран телевизора. Атмосфера была умиротворяющей и располагающей к неформальной беседе.

- Ты как всегда оправдываешь мои самые смелые ожидания, - оглядевшись, одобрительно сказал Геринг, - и как прикажешь в такой домашней обстановке говорить о работе?
- А может, и не стоит говорить о ней сегодня вообще? Лично я безумно устал, - просто улыбнулся Людвиг.

- Исключено. У тебя сейчас итак свободный график, а завтра тебе, между прочим, предстоит множество ответственных дел. Отдыхать будем потом, а пока впереди – напряженная работа и подготовка, - садясь за стол, прервал Остермана Геринг.

- Подготовка? – осторожно переспросил Элард, заняв третье место за столом.
- Да. Насколько я знаю, контракт вы подписали, и теперь нужно заняться непосредственно работой над проектом. Через несколько дней состоится сборный концерт, и я хочу, чтобы ты в нем участвовал.
- Так сразу?..
- У тебя будет два дня на подготовку, - Геринг сделал небольшой глоток чая, - но для начала нужно выбрать песню, с которой ты выйдешь на сцену. Насколько мне известно, то, с чем ты выступал на конкурсе, ты написал сам? – не выпуская из рук чашку, Элард утвердительно кивнул, - можешь ли ты показать мне еще что-то?

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:45:24)

4 Серия,
"Забытое"
3 часть

Петь в студии после насыщенного дня было уже тяжело, к тому же к подобным репетициям он не привык, и Людвиг постоянно останавливал музыку, делая одно замечание за другим.

  За два дня напряженной подготовки и репетиций Густав Геринг лишь один раз появился в студии, кратко оценив проделанную работу на «отлично». Остерман же был более щедр на оценки и замечания, и к концу второго дня Эларду казалось, что столько он не репетировал никогда в жизни и столько замечаний еще не слышал.

- Превосходно, - заключил Людвиг, когда последняя репетиция была закончена, - Геринг был прав. Я давно не слышал в этой студии таких голосов.
- Так значит, я не безнадежен? – слегка усмехнулся Элард, отойдя от микрофона, - мне казалось, еще совсем недавно ты раскритиковал каждую мою строчку.
- У тебя было совсем немного погрешностей. Ты бы слышал, сколько я обычно говорю. Нормальный рабочий процесс. А сейчас нам нужно ехать, через полтора часа начнется концерт. Опоздаем хоть на минуту – Геринг устроит грандиозный разнос.

  В чем-то суета перед концертом была Эларду уже знакома по недавнему конкурсу, но волновался он отчего-то еще больше, чем тогда. Теперь это был страх подвести всех тех, кто в эти дни усиленно занимался его подготовкой, не оправдать надежд, возложенных на него Герингом, спеть с теми ошибками, на которые многократно указывал Остерман. К тому же тогда выступали такие же новички и непрофессионалы, как он, а сейчас, стоя за кулисами, он видел вокруг множество людей, знакомых ему с экрана телевизора и не один год выступавших на сцене.
  Концерт начался, и на сцене уже звучала смутно знакомая ему песня, певицу по композиции Элард не мог узнать, а из-за кулис ее лица он не видел.
  То ли от волнения, то ли от суеты, царящей вокруг, внезапно закружилась голова. Ни Геринга, ни Людвига рядом не было и отчего-то стало невыносимо страшно. «Это просто переутомление с непривычки и волнение… не более…» – мысленно говорил себе Элард, пытаясь взять себя в руки. Но ощущение страха не уходило. От головокружения лица людей, снующих вокруг, показались какими-то размытыми и искаженными. Певица исполняла последние строчки, а следующий номер должен был быть его.

  Он повернул голову в сторону выхода на сцену, куда ему предстояло выйти с минуты на минуту, и едва не закричал, резко отойдя на пару шагов назад. У переливающейся всевозможными огнями сцены стояла женская фигура, словно преграждающая ему путь. Среди толпы, казавшейся ему сейчас размытой, эта женщина выглядела на удивление четко. И первое, что бросалось в глаза, это кровь и многочисленные раны на ее теле. Одета она была в темные лохмотья, сквозь которые была видна ее нездорово-бледная, почти серая кожа. Грязные спутанные волосы частично закрывали лицо, но бесцветные глаза неотрывно смотрели прямо на Эларда. С ее окровавленных губ слетали неразборчивые слова, произносимые приглушенным, зловещим шепотом.

  Вдруг ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Резко обернувшись, Элард увидел Геринга, который выглядел совершенно обычно, так же, как и всегда.
- Куда ты убежал? Я тебя везде ищу, через две минуты твой выход.
- Да… я помню… а кто та женщина?..
- Какая женщина, Элард? На сцене?
- Нет! Там! – он указал  в ту сторону, где только что стояла окровавленная фигура, но там не было и намека на чье-то присутствие.

- Где? Я никого не вижу.
- Она… - Элард напряженно осматривался по сторонам, ища глазами странную женщину, но в толпе не было никого похожего на нее, - а впрочем, мне, наверно, показалось, - тихо добавил он, шумно выдохнув.
- Ты просто нервничаешь. Не стоит, я уверен, ты справишься. Иди, сейчас твой выход.

Конец 4й серии

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:46:01)

5 Серия,
Сцена, сон и кофе
2 часть

  "Он единственный, кто выходил отсюда, значит..." - его сбивчивые размышления прервал телефонный звонок, раздавшийся из-под разбросанных и перепачканных вещей. "Мама?" – моментально догадался Элард, но с ней ему сейчас хотелось говорить меньше всего. Анна всегда понимала по голосу, если что-то было не так, а волновать ее совсем не хотелось.
- Да, - все же ответил Элард.
- Здравствуй, дорогой. Ну как ты там? Почему не звонишь? Ты ведь обещал рассказать все сразу после концерта, - раздался на другом конце провода голос Анны.
- Прости, мам. Не успел еще. Концерт был отличный.
- Это все твои впечатления от первого концерта? А что у тебя с голосом?
- Ничего, я просто очень устал. Столько всего произошло, что сейчас нет сил даже рассказать, - попытавшись сделать тон как можно более спокойным, ответил Элард.
- Ты уверен, что все в порядке? Я волнуюсь за тебя, как ты там один, еще и сразу выступать...
- Да нет, правда. Все просто замечательно, но сейчас единственное, чего я хочу, это спать. Завтра я тебе все расскажу, обещаю.

- Ну хорошо. Я надеюсь, ты действительно только устал и у тебя все в порядке.
- Да, все в порядке. Мне пора, мам. Я позвоню. Целую, - поспешно сказал Элард.
- И я тебя, дорогой. Береги себя.
  Он медленно опустил руку, сжимая телефон. Перед глазами все так же были испорченные вещи и надпись на зеркале.
- Ты молодец, не стоит волновать родителей, - попытался развеять тяжелую атмосферу Людвиг. - Да и тебе самому тоже не стоит так переживать. Это всего лишь другая сторона славы. Всегда есть те, кто тебя боготворит, и те, кто ненавидит. Не обращай внимания на провокации. Ты очень талантлив, а завистников и недоброжелателей тебе, так или иначе, не избежать. Они будут всегда. Поверь, тот, кто это написал, не решится причинить тебе большие неприятности, чем мы видим сейчас. Всё это, разумеется, неприятно, но не стоит воспринимать такую ерунду слишком близко к сердцу.

- Наверно, ты прав. Я просто не был к этому готов, - тихо ответил Элард, прислонившись к стене.
- К этому никогда не бываешь готовым. А сейчас поехали, я отвезу тебя домой. Отдых тебе просто необходим, да и впечатлений, наверняка, масса. Я прав? - Людвиг улыбнулся, слегка подтолкнув Эларда к выходу.
- Да, ты снова прав.

  Сон прочно затянул Эларда в свои объятья, стоило ему только прислониться головой к подушке и закрыть глаза. Видимо, все впечатления от прошедших дней ему предстояло переосмыслить уже во сне, где он словно видел и чувствовал, что стоит на освещенной яркими огнями сцене перед большим залом, полным народа. Красивая музыка, наполняющая огромное помещение, восторженный прием зрителей. Ощущение эйфории было настолько же реальным, как и сам сон. Подобные сновидения посещали Эларда редко, и сейчас отпускать это ему не хотелось.
  Вдруг чувство легкости и восторга сменилось отчетливым ощущением - что-то не так. Все та же сцена, та же музыка, все то же, но... он посмотрел в зал, и от сотен размытых искаженных гримасами лиц ему хотелось закричать. Зал, наполненный омерзительными существами, словно завертелся вокруг него, но, несмотря на холодное ощущение страха, заполнившего всё его сознание, он продолжал петь. Звонко, красиво, ярко, как не пел еще никогда.

  Толпа двигалась и шептала, создавая угрожающий гул. Хотелось закрыть глаза, отвернуться, не видеть сотен уставившихся на него уродливых лиц, но он продолжал исполнять песню с совершенным спокойствием, ни на секунду не сбиваясь с ритма. Сцена вспыхнула яркими огнями, и Элард на мгновение зажмурился от ослепляющего света, а когда он вновь открыл глаза, прямо напротив него в зале стояла окровавленная грязная женщина с перекошенным серым лицом, бесшумно шевеля израненными губами. Гул толпы становился все громче и хоровод отвратительных лиц кружился все быстрее и быстрее, в то время как женщина стояла совершенно неподвижно напротив него.

  Окруженная мерзкими существами сцена сменилась темным помещением с разбросанными повсюду вещами. Элард включил единственную лампу, и рассеянный свет упал на большое грязное зеркало, которое, казалось, было небрежно заляпано кровью.
- Убирайся, пока не поздно, - медленно прочел он вслух, с трудом разобрав в кровавых подтеках буквы, и хриплые голоса словно эхом повторили эту фразу. - Кто здесь?! - Элард резко огляделся по сторонам, но помещение было пустым, только дверь захлопнулась, как от сильного порыва ветра.

  Краем глаза заметив едва уловимое движение, он обернулся, смутно различая в глубине зеркала расплывчатую темную фигуру.
- Здесь кто-то есть? - еще раз осторожно повторил он.
  В помещении никого не было, только фигура в зеркале на глазах становилась все отчетливее.
- Людвиг?! - воскликнул он, резко садясь на постели.

  В освещенной яркими солнечными лучами квартире раздавался настойчивый звонок в дверь.
- Людвиг, - тихо повторил Элард, приложив ладонь к влажному холодному лбу. – Что это было?

  Звонок не прекращался, а, напротив, казалось, становился еще более настойчивым. Пытаясь за несколько секунд прийти в себя после кошмарного сна, Элард нетвердым шагом направился к двери. Голова нестерпимо болела, и он несколько раз едва не споткнулся о мебель, попавшуюся на пути. Непослушные пальцы не смогли справится с замком с первого раза, соскальзывая с металлической задвижки. Открыв дверь, еще не очнувшийся от сновидений Элард без сил прислонился к стене
- Эй, что это с тобой? Ты будто из мертвых восстал, - войдя в просторную прихожую, усмехнулся Людвиг, пребывавший в отличном настроении.
- Я просто только проснулся, - попытался отмахнуться Элард.

- Не выспался, значит, - Людвиг слегка взъерошил его волосы. - Ладно, иди в комнату, я, так и быть, сделаю тебе кофе - лучшее средство от всех бед.
  Элард остановился у открытого окна и взглянул на простиравшийся внизу город, в котором жизнь уже давно текла в своем обычном ритме.
- Что же это было? - прошептал он, наблюдая за потоком машин внизу. - Ведь все хорошо. Отчего мне снятся кошмары, и что-то видится посреди дня? От переутомления? Всего после трех дней? Разве так бывает? - Элард закрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сильная головная боль не уходила, и ощущение во всем теле было таким, словно он всю ночь таскал тяжести.

- Ваш кофе, господин Ленц, - позади раздался спокойный голос Людвига. Он стоял совсем рядом, протягивая чашку вкусно пахнущего кофе.
- Да, спасибо, - Элард изобразил подобие улыбки, взяв теплую чашку из его рук.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:46:43)

6 Серия,
Слово и дело
1 часть

  Юрген Ленц молча выключил старый телевизор, бросив быстрый взгляд на жену. Прошло уже около месяца с тех пор, как их младший сын уехал в столицу, подписав контракт с продюсером Густавом Герингом, а он все никак не мог смириться с этой мыслью.
- Зачем ты выключил, дорогой? Там же наш сын, - обернувшись на мужа, спросила Анна.
- Вот именно. На всех каналах. Везде, даже в местной газете, - он небрежно швырнул перед ней на стол газету, где на первой странице была фотография Эларда.

- Ты все еще не можешь ему этого простить? – сев напротив Юргена, покачала головой Анна.
- Он просто зазнавшийся неблагодарный мальчишка! Так отплатить за все те годы, которые мы гнули спины, чтобы ему всего хватало, - мужчина кивнул на открытую газету.
- Ты несправедлив к нему. Ему сейчас тоже нелегко, поверь. Он совсем один в огромном незнакомом городе, работает без выходных с утра до вечера, и уже добился таких успехов.
- Работает?! Он?! Да этот лоботряс ни минуты в своей жизни не работал! А то, что он сейчас там чешет языком, это ни капли поощрения не заслуживает. Вот увидишь, через месяц-другой о нем никто и не вспомнит. Юное дарование, тоже мне!
- Ты просто злишься. Признайся хотя бы самому себе, что ты рад за него. Не каждому талантливому мальчику из провинции удается уехать в столицу и за какой-то месяц стать настолько популярным.
- Популярным, - проворчал себе под нос Юрген, - в его возрасте нужно вкалывать, чтобы в будущем было на что жить, а популярность в шестнадцать лет только вредит. Он зазнается, и будет стыдиться даже собственных родителей. Да что там! Он уже о нас не вспоминает!
- Юрген…
- Что? Ты помнишь, когда он последний раз нам звонил?
- В понедельник…
- Вот именно! В понедельник! А сегодня уже четверг!
- Элард просто занят. Репетиции, съемки, интервью – это требует много времени. Я уверена, он скоро позвонит, только ты же сам ни разу не захотел с ним разговаривать.
- Позвонит он, как же! Он же теперь звезда, что ему до нас, простых смертных? Он же нас презирает за то, что мы в отличие от всех этих певцов, артистов и прочих бездельников честные работящие люди!

  Анна замолчала. Видимо, ее мужу требовалось больше времени, чтобы простить сына за то, что он выбрал не тот путь, которого хотел для него отец. Она взяла в руки газету с первым интервью Эларда, внимательно разглядывая его фотографию и с трудом узнавая в этом ярком молодом человеке своего сына.

  Элард в задумчивости сидел у большого зеркала в гримерной, глядя на свое отражение. Через каких-то десять минут начнется концерт, который он должен был заканчивать своим выступлением. Новичкам редко доставались почетные последние номера, и сейчас ему самому не верилось, что меньше, чем за месяц удалось добиться таких успехов. Его песни крутили по всем музыкальным каналам и радиостанциям страны, он выступал на одной сцене с известнейшими певцами и популярность, казалось, росла с каждым днем. «Я рассчитывал на совершенно другую аудиторию слушателей, но за такой невероятный успех я прощаю тебе твое упрямство и даю полную свободу в творчестве. Только попробуй потом не удержать этого. Бросил вызов – иди до конца», – говорил Геринг при их последнем разговоре.

  В дверь постучали, и только при постороннем звуке Элард очнулся от приятных воспоминаний.
- Кто это? – спросил он, открывая дверь. На пороге никого не было, только у него под ногами лежал аккуратно сложенный листок бумаги.
  Выглянув в коридор и убедившись, что он абсолютно пуст, Элард поднял листок. «Не вздумай выходить на сцену, не то пожалеешь», – гласила небрежная строчка печатных букв.
- Снова?..– Элард смял в руке листок. В памяти всплыл тот случай, когда после первого концерта его вещи залили красной краской, и угроза похожего содержания была написана на зеркале.
  «Всегда есть те, кто тебя боготворит, и те, кто ненавидит. Не обращай внимания на провокации», – вспомнились ему слова Людвига. И действительно, за той красноречивой угрозой ничего не последовало.

  В дверь снова постучали и, не дожидаясь ответа, вошла Наташа, стилист, у которой Элард теперь был постоянным клиентом.
- Ты идешь? Геринг настаивает, чтобы ты весь концерт находился рядом с ним.
- Он боится, что я сбегу? – улыбнулся в ответ Элард.
- Не знаю. Говорит – сегодня для тебя особенно ответственное выступление. Приехало много влиятельных людей, которые хотят увидеть номер.

- Хорошо, я иду, - он развел руками, по-прежнему сжимая в руке листок с угрозой.
- А что это у тебя? – Наташа кивнула на его руку.
- А, ерунда... напоминание, - отмахнулся Элард и, сделав как можно более безразличный вид, вышел за дверь

  «Не подведи меня. Это твое выступление очень важно. Будут серьезные гости, на которых у меня свои планы. Ты должен выступить очень сильно», - крутились у него в голове слова, сказанные Герингом перед выходом на сцену. Сейчас нужно было не ударить лицом в грязь перед упомянутыми важными гостями и выступить, будто в последний раз. Сотни зрительских глаз, направленных на него, одобрительные выкрики собравшейся молодежи – все шло, как надо. Еще один куплет, и зал разразится громкими аплодисментами. Еще один куплет и… музыка резко смолкла на середине припева. «В чем дело?!» – он так же резко замолчал на полуслове, в растерянности застыв на сцене.

  Пару секунд в зале стояла тишина, затем начались недоуменные перешептывания зрителей. Элард продолжил прерванную песню, делая вид, что все идет, как задумано. Тихо, почти не повышая голоса, он пропел припев, который, напротив, должен был звучать ярче и громче самой песни, и, пока не последовало ответной реакции на испорченное выступление, быстро скрылся за кулисами.
- Что за дела, Ленц?! Это… это полный провал, ты понимаешь?! – тут же накинулся на него едва сдерживающий ярость Геринг.

- Но я… я же не… я не знаю, почему все отключилось! – пытался что-то сказать в свое оправдание Элард, пока  на сцене ведущий выкручивался из создавшейся ситуации перед раздосадованными зрителями.
- Черт бы тебя побрал, Ленц! Ты понимаешь, что ты испортил не только свое выступление, но и сорвал весь концерт вообще!
- Я не…

- Кто просил тебя петь?! Надо было сразу уходить со сцены, как будто песня закончилась! Ты что, совсем ничего не понимаешь?! – Геринга душила ярость, и сейчас произносить любые аргументы в свою пользу Ленцу было бесполезно.
- Я не виноват, что музыка прервалась посреди выступления!
- Не виноват! Чтоб вас всех! Где звукорежиссер?! Где Остерман?! – закричал Геринг, решительно направившись в то помещение, где работал Людвиг.

  Та картина, которую он там застал, привела его еще в большее бешенство. И, умей он испепелять взглядом, Людвига постигла бы именно эта участь. Звукорежиссер просто спал, склонив голову на аппаратуру.
- Остерман! – в ярости закричал Геринг, хлопнув дверью.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:47:25)

6 Серия,
Слово и дело
3 часть

Элард изобразил такую же усмешку, пристально глядя на него.
- Мне нужно с тобой поговорить, - игнорируя тон Кёне, сказал он.
- Да что ты? И о чем же, Линц? – лениво поднявшись из-за стола, спросил Бертел, делая особое ударение на неправильно произнесенную фамилию.
- Ленц, - сдержанно поправил его Элард. - Думаю, ты догадываешься, о чем. Ты хочешь, чтобы я говорил при них? – он кивнул на ребят, сидящих за столиком.

- Все равно. Знаешь, меня не особо интересует то, что ты скажешь, - Кёне с подчеркнутым безразличием пожал плечами.
- Неужели? Что ж, как знаешь. Ответь мне только – чего ты добиваешься? Зачем ты угрожал мне и зачем сорвал концерт?
  Бертел снова усмехнулся, даже не пытаясь изобразить на лице какое-то подобие удивления, а просто глядя в глаза Эларда.
- Тебе полный ответ, или краткий сойдет? – медленно спросил он.
- Прекрати паясничать. Отвечай, зачем ты все это сделал?
- Значит, я так понимаю, тебе нужен полный ответ. Ну, допустим, мне так захотелось. Ты мне мешаешь, Ленц. Мне не нравится, что ты выступаешь со мной на одной сцене, и не нравится, что Геринг тратит на тебя время, которое с большей пользой мог бы потратить на меня.

- Ну ты и сволочь. Ты что же, думаешь, Геринг скажет тебе «спасибо» за то, что ты сорвал ему сделку? Или ты считаешь, что я ничего не расскажу? – Элард прищурился, глядя в смеющиеся глаза Бертела. Его поведения он не мог понять, Кёне будто совершенно не заботило то, что Геринг узнает о его выходках и чем это может для него обернуться.
- Мне плевать, что скажет или сделает Геринг. Так или иначе, кому-то из нас придется убраться со сцены, и это буду явно не я, уж поверь мне.
  Элард уже собирался что-то ответить на наглое заявление Кёне, но, на секунду отведя от него взгляд, отшатнулся, снова посмотрев в его сторону. Ухмыляющееся лицо Бертела было в свежих кровоточащих ранах, глаза помутнели и стали затянуты белой пленкой. А прямо за его спиной, почти вплотную, стояло высокое, омерзительного вида существо. Кожа его была зеленовато-коричневой, вместо глаз – провалы, а у широкого рта с гнилыми зубами была свежая кровь. Оно жадно лапало стоящего рядом Бертела и от противного зрелища Элард поспешил отвести взгляд.

- Что, нечего сказать? – сквозь усилившийся шум голосов он услышал насмешливые слова Кёне.
- Это все мне просто кажется… кажется, - едва различимо прошептал он, не глядя на Бертела. Отчего-то он знал, что видение не исчезло, и мерзкая тварь еще стоит за спиной, а вокруг нарастал такой же шипящий гул, как он уже слышал когда-то во сне. Невольно он закрыл уши ладонями и зажмурился, стараясь не слышать этого и не видеть.
- Что ты там бормочешь, Ленц? Так ты еще и ненормальный, вот так сюрприз! – Кёне неестественно громко рассмеялся, а шипящие голоса будто подыгрывали ему.
  Казалось, если он сейчас посмотрим по сторонам, то увидит вокруг себя такие же пугающие размытые лица, как были во сне.
- Что это?.. Что…

  Элард медленно открыл глаза. Сверху был потолок его квартиры, и, убедившись, что он дома, в своей постели, Ленц снова закрыл глаза, сжав в ладонях ткань покрывала.
- Ты уже проснулся? Как себя чувствуешь? – раздавшийся рядом голос Людвига, заставил его окончательно проснуться.
- Что со мной было?

- Это я хотел спросить. Ты внезапно ушел, а потом был рядом с Бертелом Кёне и почти без сознания, - сев напротив него в кресло, растерянно произнес Остерман.
  Элард приподнялся на постели, глядя перед собой и пытаясь вспомнить, как добрался до квартиры.
- Я что, уснул там? – наконец, спросил он.
- Не совсем. Ты что-то все время бормотал и закрывал лицо руками. Напугал ты меня. Может, тебе не стоило пить алкоголь? Хотя коктейль вроде был некрепкий, - Людвиг непонимающе развел руками.

- Значит, я не спал… И значит, все это… - он замолчал, глядя широко раскрытыми глазами на Людвига, или, скорее сквозь него, и закончил мысль уже про себя: - Было!
- Что – все это?
- Нет, ничего особенного. Наверно, я перенервничал сегодня из-за концерта, этого придурка Кёне, еще усталость… Надо просто поспать и все будет в порядке.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:47:55)

Спасибо всем большое за отзывы и поддержку)) мне очень приятно)
Рад видеть новых читателей, и, надеюсь, в дальнейшем всё это безобразие не разочарует))

7 Серия,
Утро сюрпризов
1 часть

Густав Геринг молча и сосредоточенно смотрел на экран телевизора, где показывали новый клип на песню Бертела Кёне. Нелепые гоночные машины, полуголые девушки, пальмы, сам Бертел и чернокожие секьюрити за его спиной… Продюсер закрыл глаза рукой.

- Ужасно. Это просто не поддается никакой критике, - наконец, сказал он, - кто додумался снимать такую безвкусицу? Мы наняли лучшего режиссера, выбрали прекрасное место… и что?! Откуда взялось вот это?!

- По-моему, стильно, молодежно, довольно качественно снято, - спокойно пожал плечами сидящий напротив Геринга мужчина.
- Это, по-вашему, господин Кёне. А на самом деле это худшее видео из всех, что когда-либо было снято с упоминанием моего имени, - Геринг перевел взгляд с экрана на своего собеседника, - да поймите же вы, ваш сын не создан для сцены. Прошел уже месяц, а ничего не двигается с мертвой точки, его рейтинг после победы в конкурсе только падает, и сейчас уже почти на нуле. Он никого не слушает, все делает по-своему. Недавно он устроил скандал в студии, поссорился со звукорежиссером, который в итоге отказался с ним работать, а Остерман, между прочим, лучший из всех, кого я знаю по этому профилю. Он сорвал съемки клипа, совершенно поменяв сценарий, и теперь миллионы зрителей видят вот эту безвкусицу.

- Я плачу вам очень хорошие деньги, господин Геринг. Мой сын должен получать все, что хочет. Если он не может работать с Остерманом, найдите кого-то другого, кто будет ему больше подходить. А клип не так уж плох, Бертел во всяком случае остался доволен, а ваши люди, между прочим, могли бы быть с ним и повежливее, или я мало плачу?
  Геринг закрыл глаза, мысленно сосчитав до десяти.
- Здесь дело не в деньгах. Понимаете, ваш сын наиграется и забудет все это, как очередное развлечение, а мой бизнес будет изрядно испорчен, и никакие деньги подорванной репутации не вернут. Вот, посмотрите, - он протянул Кёне-старшему свежую газету, - «Продюсер Геринг потерял вкус. Его новый подопечный, Бертел Кёне, открывает рот исключительно под фонограмму и то не всегда», - прочел он написанный крупными буквами текст, - а дальше здесь пишут, что первое место на конкурсе ему, скорее всего, купил богатый отец, и что вашего сына не станут слушать, даже если платить зрителям.
  Лицо Карла Кёне вытянулось от негодования. Он вырвал газету из рук Геринга, быстро пробегая глазами по строчкам.
- Как?! Как вы допустили, чтобы они написали эту статью?! – воскликнул он.

- Простите, господин Кёне, но мое влияние не безгранично. Я не могу заставить всех и каждого врать, что ваш сын безгранично талантлив, если я сам прекрасно знаю, что это не так.
- Так вы же, черт побери, продюсер! Это ваша задача – раскручивать его, подбирать ему подходящий репертуар, заказывать нужные статьи и прочее! Это ваша задача, не моя! Вы – лучший продюсер в Германии, так подтвердите же это!
- Я не всесилен, к сожалению. И сделать из бездарности талант я не могу. Простите, что я говорю вам это настолько откровенно, но сейчас вы должны решить, сколько все это будет продолжаться и будет ли вообще.
- Извините. Конечно, это ваш бизнес, вам виднее, что и как. Но мне кажется, вы уделяете Бертелу слишком мало внимания и времени. Всюду только и слышно имя этого Эларда Ленца. Почему его вы можете раскрутить так, что меньше, чем за месяц, он стал известен по всей стране, а моего сына нет?
- Элард Ленц, говорите, - Геринг едва заметно усмехнулся, - здесь, поверьте, нет особой моей заслуги…
- Разве? Тогда почему же у него есть репертуар, прекрасная музыка, стиль и первые места в рейтингах?
- Все свои песни и музыку к ним Ленц пишет сам, и стиль его он так же выбрал сам. А ваш сын отвергает все наши предложения. Ему не нравится практически все песни, что мы ему предлагаем, а заставлять его… вы сами просили этого не делать.
- Хорошо, я беру свои слова назад. Заставьте его делать то, что вы считаете правильным, я постараюсь его убедить, что так нужно, - Кёне на пару секунд замолчал, задумчиво глядя на лежащую перед ним газету, - так вы говорите, что все свои песни Ленц пишет сам? А может, он напишет и парочку песен для Бертела? Ну, за определенную плату, разумеется.
- У меня есть идея получше. В общем-то, это единственное выгодное предложение, которое я могу вам сделать.
- И что же это за предложение, господин Геринг?
- Создать группу. Объединить вашего сына с Ленцем. Только тогда можно будет скрыть явное отсутствие голоса у Бертела за пением Эларда и прекрасным репертуаром.

- Что?! – Кёне привстал со своего места, - объединить моего сына с этим провинциальным мальчишкой?
- Талантливым мальчишкой, напоминаю вам. Для вашего сына это единственный шанс стать известным и востребованным.
- То есть, вы предлагаете моему сыну подпевать Ленцу и быть на вторых ролях?!

- Нет. Ваш сын будет на равных с Ленцем. Во всяком случае, для слушателей, я прослежу, чтобы это было именно так. А запись и постановка скроют все. Я понимаю, что вы и ваш сын хотели не этого, но перспективы Бертела, как вокалиста, равны нулю. Других предложений не будет. Решайте, господин Кёне.
- А мое мнение вы узнать не хотите? – опередил собирающегося с мыслями Карла Кёне появившийся в дверях Элард.

  На пару секунд в кабинете повисла тишина. Геринг и Кёне одновременно обернулись в его сторону.
- А, Элард, ты вовремя. Проходи. Давай обсудим, - наконец, изобразив на своем лице подобие улыбки, сказал Геринг.
- Вы хотите объединить меня с Кёне, я правильно понял? – медленно заняв свободное место напротив Геринга, спросил Элард. - Я отказываюсь, что бы вы мне сейчас не говорили. Я не буду работать с этим человеком.
- Откуда такая категоричность? Вы ведь, насколько я знаю, незнакомы с Бертелом.

- Ошибаетесь. Я имел честь вчера с ним… познакомиться, - слегка усмехнулся Элард, - и поверьте, это знакомство было не из приятных.

- Да, я понимаю, мой сын не простой человек, он может сказать лишнего, не подумав, но если вы поработаете вместе, возможно, ваше отношение к нему изменится, - вмешался Кёне-старший, который, видимо, уже осознал для себя, что лучше согласиться с предложением Геринга.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:48:50)

7 Серия,
Утро сюрпризов
3 часть

- Тише, успокойся, - Людвиг осторожно коснулся его плеча, кивнув на кресло: - садись. Понимаешь, все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что в свое время Карл Кёне спас Геринга от очень больших неприятностей. Если он сейчас откажется заниматься его бездарным сынком, Кёне вполне может поднять старые дела и тогда Геринг потеряет все, что столько лет строил.
- Но я этому Кёне ничем не обязан! Почему я должен, как и Геринг, прогибаться под него?!

- Я не знаю. Я тоже не в восторге от этого «сотрудничества», но… по большому счету, это не мое дело. Послушай, может, все еще наладится. Кёне ведь просто избалованный сынок богатого папаши и вся его карьера певца просто очередная прихоть и игра. Я думаю, пройдет совсем немного времени и ему надоест играть в «супер-звезду», он побежит к своему папаше и тот тут же попросит Геринга закрыть проект, а через неделю-другую имя Бертел Кёне уже никто и не вспомнит, - удобнее устроившись в кресле, вслух размышлял Людвиг.
- Мне кажется, я не смогу вынести его наглую физиономию и одного дня, - мрачно ответил Элард, глядя в пол.

  Дверь в помещение скрипнула, и, прежде чем Людвиг что-то ответил, на пороге появился сам Бертел.
- Добрый день, - спокойно произнес он, - знакомые все лица. А что с вами такое? Что случилось? Слишком много выпили вчера?

- Понимаешь, Бертел, что-то воздух здесь вдруг стал не свежим, - приторно улыбнулся Людвиг.
- Вы как всегда остроумны, Остерман, - с плохо скрываемым раздражением ответил Бертел и медленно перевел взгляд на хранившего мрачное молчание Эларда. - А что, в Вюрцбурге здороваться не принято, а, Ленц?

- У меня нет никакого желания с тобой здороваться.
- А придется, и не только здороваться. Кстати, Геринг просил передать тебе, что нам с тобой нужно дружить, особенно на людях.
  Элард бросил в его сторону быстрый неприязненный взгляд, даже мысленно не находя слов, чтобы ответить на этот издевательский тон.

- Ладно, все, хватит. Раз уж вы здесь, давайте работать, - сев на свое место, сказал Людвиг. - Слова песни «Новый день» тебе известны, Бертел?
- Я каждый день слышу это по десять раз, тут даже дурак запомнит наизусть, - решительно направившись к микрофону, небрежно отмахнулся Кёне.
- Тебя это тоже касается, Элард, - Людвиг кивнул в сторону второго микрофона и, когда все заняли свои места, включил музыку.
  Петь с кем-либо Элард совершенно не привык, особенно важную для него песню вместе с человеком, который одним своим видом вызывал у него отвращение. Он закрыл глаза, стараясь забыть о присутствии Кёне и просто петь, как и раньше.

- Стоп, - Людвиг остановил музыку, - Бертел, следи за ритмом, ты совершенно не попадаешь в музыку, то опаздываешь, то спешишь. Начинаем сначала.
  Музыка заиграла снова, и Элард, сделав глубокий вдох, начал петь сначала. «Не думай о его присутствии. Не слушай его… его просто здесь нет» – мысленно старался убедить он самого себя, но новое восклицание Людвига: «Стоп!», помешало полностью погрузиться в музыку.

- Бертел, постарайся петь, а не кричать, ты заглушаешь даже музыку. Слушай мелодию и старайся петь с Элардом, а не вместо него. Заново.
  Попытка продолжалась меньше минуты.
- Стоп. Это никуда не годится. Бертел, пропускай припев, ты поешь совершенно в другом ритме. Начинай петь в куплетах, а лучше вообще… - Людвиг осекся, тут же добавив: - так, еще раз.
  Элард раздраженно сжал в руке микрофон. Кёне, который никак не мог попасть в такт, выводил его из себя. Музыка заиграла сначала в четвертый раз.

- И снова стоп…
- Ну что опять не так?! – возмущенно воскликнул Бертел.
- Сейчас ты просто послушаешь, как поет эту песню Элард, потом мы снова попробуем вместе, понял?
  Бертел недовольно кивнул, закатив глаза, и всем своим видом показывая, что он абсолютно не понимает причин придирок Остермана.
- Хорошо. Элард, еще раз, пожалуйста.
  Немного помедлив, Элард кивнул, и музыка заиграла уже в пятый раз. Выбивающийся из общей мелодии голос Кёне больше не резал слух, мешая сосредоточиться на песне, и он с удовольствием допел последние строчки, стараясь не обращать внимания ни на что вокруг.

Отредактировано Попугай (2007-11-29 15:49:19)

Crazy, спасибо за столь приятные слова)) очень рад, что нравится мое вот это баловство с картинками и все в целом))

Фрида, продолжение непременно будет=)) спасибо за отзыв))

Катюха, Элард и Бертел... ну, один тип внешности, потому их и в группу, чтобы они гармонично смотрелись. А то один какой-нибудь шкафообразный, другой высокий и тощий - смотрелось бы смешно)